На смерть Бродского

Это - всадники свой завершают разбег,
недопетым остался рождественский снег.
Это - жить здесь, в России, нам будет трудней,
это - стала Америка, в целом, глупей.

Это - Постум вернулся, а нам улетать.
Коготок не скрипит о немую тетрадь.
Части речи протянут ладони свои,
части мира зовя в беспредельность любви.

Так кончается век...
Так цепочка холмов
обрывается россыпью серых домов,
и нерусским друзьям, и нерусской земле
принимать и цветы приносить на заре.
Ах, Отечество, ты - не страна, а судьба !
Суждено - ты и судишь, неволей слепа.
Ни проститься, ни даже могил навестить...
И обиды такой никому не простить,
никогда, никогда - до любого конца !
Но Васильевский ждал, ждали наши сердца.
И пространство стихами сводил он на нет,
да вот время порвало обратный билет.

И не скажет никто уже лучше, чем сам,
прорываясь из тьмы к разведённым мостам,
принимая теперь неземную юдоль:
"...ПОТОМУ ЧТО НЕ ЖИЗНЬ, А ДРУГАЯ КАКАЯ-ТО БОЛЬ..."

Это - Пушкин на встречу спешит в облаках,
это - роща в Рязани стоит, вся в слезах,
это - Демон не в силах тоску превозмочь,
это - всё фонари, да аптеки, да ночь,
африканская ночь в Петрограде шумит,
а свеча на столе сквозь метели горит.

Это - шёпот тревожный срывается в крик,
ястребиный, большой...Это твой ученик
над стихами всю ночь продолжает корпеть...
Это, может, не жизнь. Но уже и не смерть.
 
1996.