Снежный вальс

Поэма, сложная как солнце,
Что устремило взор свой прямо
В мое замерзшее оконце,
Которым я гляжу упрямо.
Владислав Вотинцев

Скрип шагов вдоль улиц белых,
Огоньки вдали;
На стенах оледенелых
Блещут хрустали.
А. Фет


*****
Зима. Темнеет очень рано,
Метет пурга полночной дымкой;
На радость слабой стратосфере,
Терзает силы мирозданья.
Подобно вечному сомненью,
Я тороплюсь добраться в лоно
Волшебного гостеприимства
Звезды, что светит слишком тускло.
Угрюмым ветром раздраженный,
Я понимаю превосходство
Природы властной надо мною.
Хотя, мне хочется смеяться,
Катать снежки, сражаться с пеной,
Иль обернуться покрывалом,
В котором нежности с избытком.
Что будет завтра, я не знаю,
Возможно, заметет по пояс,
Раскрасит праведные щеки
Узором, полным беспокойства,
За честь, подмерзшую так просто.
Отдавшись этим наважденьям,
Я понимаю, что по силам
Мне упиваться солнца светом,
Что заискрится в снежном хрусте,
Взрывая утреннюю плотность.
А, может, будет все уныло,
Придет циклон, и все потухнет,
В угоду лени, злу и чванству;
Мне в них прибудет беспокойство.
 Хотя, мне верить все же надо
В погоды долгожданной свежесть,
Которой вечно не хватает,
Но временами проступает
Ментолом на губах присохших.
Карниз уныло засыпает,
Склонившись в полном отчужденьи,
Мечты побочные скрывает,
В доступном духам наслажденьи;
О правде неба не мечтает,
Ему так проще жить в пространстве.
Смотрю в окно и вижу счастье,
Что бойко кружит во Вселенной,
Вобравшей копи жизни бренной,
В свои обширные свободы,
Которым я молюсь украдкой.
 Прижать хочу я их руками,
Но в мире все не так понятно,
Скорее, скрытно и занятно,
А мне тем более не нужно.
И все же, в этом есть свой ракурс,
Возможность видеть, но не трогать,
Ловить глазами, но не понять,
Глотать, но все же быть голодным,
Сражаться с баловством духовным
В угоду чьей-то мнимой блажи.
А Бог, сегодня Он в ударе,
Нам воздает свои  прощенья,
Свистит метелью одуренья,
Под своды купола земного,
Что серебрится нам навстречу;
И платит нам по личным страхам,
Зеркальным нашим наважденьям,
Их блеска черствого сомненьям,
И волчьих взглядов покаяньем.
Хочу и я кружить снежинкой,
Порхать прозрачным упованьем
На головы пустых сознаний,
Что мельтешат внизу так пошло;
Мне их давить совсем не тошно.
Им радость боли недоступна,
Рожденье совести не близко;
Их растворяет дно событий,
Прогрессом движимых открытий,
Ничтожных, общих, но реальных,
Солидных, алчных, пунктуальных,
Галантных  в личном превосходстве,
Что горло рвут на производстве,
В их смехе слышен звук прибоя.
Прошу, оставь мой мозг в покое;
Лишь только чувственные песни
Способны приручить героя,
Поднять пласты миров сырые,
И окропить весь свет Тобою,
Отдав на откуп силы воя.
А туча рвет и мечет небо,
Вгрызаясь в неземное мясо,
Зубами, полными болезней,
С земли блаженным ветром данных,
Что ждут весну в полозьях санных.
Снежинки – маленькие птицы,
Хотят на радость нам кружиться;
Гонимы грозною метелью,
В себе сжимают дни разлуки,
Что так держали в напряженье
Безумных слез ночные скуки.
В их легких жилах кровь остыла,
 Взорвалась краской и потухла,
В угоду старенькому воску,
Что наше тело не спалило;
Он плавно тает в наших душах.
Ты не дремай, а лучше слушай,
Того, кто рядом спать не хочет,
Но продолжает улыбаться,
Белье стирать и отдаваться,
Давя гноящиеся чувства,
Взращенные на теле рабства.
Дарит змеиную улыбку
Твоей прикушенной натуре,
В довольно слабенькой фигуре
Терзает мышцы что есть мочи,
Как беглый ангел во фритюре,
В котором бьется сердце ночи,
Безумный шанс для совершенства.
Смети из глаз своих сомненья,
Прими доступность наважденья,
Что тоже хочет быть природой,
На фоне мусорных уродов,
В них не заложено породой
Счастливой смерти возмущенье.
Да ты очнись, моя родная,
Моя бесплатно-дорогая,
Ты стань воздушной, симпатичной,
Холодной, снежной, безразличной,
Красивой, нежной, фееричной,
Доступной многим, но не таять
В ладонях плотными рядами,
А быть единой в черном небе,
 Безмолвных красок перестебе,
Где лишь пурга заводит песню.
Но ты, мой друг, доступней снега,
Рябишь мне сытными пирами,
Глазами, словно облаками,
Плюешь на манны щедрый ужин,
Который больше нам не нужен;
Так жить и вовсе не достойно.
Уже не хочется спокойно
Тебя водить по древу жизни;
Ложись на небо, слушай ветер,
Что слабо плачет с перепоя,
Хотя, не может быть иначе,
Ведь мир встречает нас с Тобою,
 Кружит как соло наважденья,
Метели слабое влеченье
К самим себе на эшафоте,
Где мы по-прежнему не против.
Да ты не думай, Бог с тобою,
Он точно знает все снежинки,
Рисует окнами картинки
Из небиблейских расставаний,
Порочных похотей, желаний,
Сердечных разочарований,
На то Его безмерность власти.
Ах, снег кружится все быстрее,
Порхая цепкими когтями,
Ему, должно быть, веселее,
Его не травят новостями,
Он видит все таким, как надо
И улетает в эльдорадо.
Берет энергию в полете,
Искрит ракетами на взлете,
Иль просто сыплет из ведра,
В котором плещется дыра,
Людских порочных игр нора,
Его таким Господь обидел.
Что все пороки принимает,
В свои объятья собирает,
К забытым окнам прижимает
И в наших душах растворяет;
На то и вечность существует,
Чтоб подвергать покой сомненьям.
Не унывай себя хотеньем,
Что подло рвет тоску из ада,
В котором все, как людям надо;
Доступно, весело рождаясь,
Мы там стремимся умирать,
Реальной властью упиваясь,
Чтоб чернь поступков оправдать.
О, боги, вам не наплевать,
Кто держит в пальцах молоток;
Ваш взгляд распятый не промок,
От их безудержных чиханий,
 Последних капель расставаний
С гвоздями дьявольских посул.
А кто ему подержит стул,
Когда Он будет шок снимать,
Ваш бестелесный лик ласкать,
В ногах валяться и рыдать,
У изголовья забывать,
Про разрешенное распятье?..
Но это все дилемма жизни,
Ее конечная прозрачность,
Что в голове трубит про злачность
Вселенских парокатаклизмов;
В них климат нервы распинает,
Из мыслей жилы вынимает,
Чтоб запугать еще сильнее.
Об этом думать всем больнее,
Чем мне не думать одному,
Во мне и так покой в плену,
Забытых с вечера желаний,
И ежедневных расставаний,
В них я анклавы раздаю.
Хватаю страхи и дарю
Пустым от щедрости пророкам,
Богатым блесками сорокам,
Стабильным в будущем творцам
И оперившимся юнцам,
Им всем от жизни нет покоя.
Но мы не масса, мы – другое;
Нам блеск искрящихся снежинок,
Стекающих от счастья льдинок
Намного краше, чем синод,
Карающий устами Бога,
Что не пошел бы в тот приход,
Где жалко тратится народ
На слуг достойные запросы.
А кто погасит глаз вопросы,
Что даже дети задают,
Но только усом не ведут
По гладковыбритым щекам,
Залапанным под храмами рукам
И ослепленным просьбами зрачкам…
Забудем все, что сердце гложет,
Закроем все, что рот не может,
Воздвигнем руки к небесам,
И вознесемся к чудесам,
Что небо тяжестью сжимают,
Устой свободы нарушают,
На радость избранным богам
И недоученным жрецам;
В них счастье держится во благо.
А ты метель, пурга святая,
Гони потоки властью ветра,
Свергай незыблемость Шанхая
Где плотность выше, чем у кедра,
В котором колется судьба,
Неэстетичная борьба,
В сереющем людском потоке
Терзает судьбы на флагштоке;
Как там найти себе подобных?
Ведь им сто крат труднее плакать,
От счастья созерцать не слякоть,
А бестелесную прохладу,
Вскудрившую улыбку гаду,
Что на пороге пьет вино,
А снег стремит свой путь в окно,
Где все давно предрешено;
Хотя и кажется далеким.
Давай несложно мир смотреть,
Ласкать снежинок круговерть,
Дышать сугробом чистоты,
И без раздумий жечь мосты;
Ведь их все время прибывает.
А ты мой друг давно уж спишь,
В руках подушку теребишь,
Во сне снежинкой в ночь кружишь,
От счастья чувствовать, дрожишь,
На том и я готов оставить
Полет души в полночном свете.
Я как-то стазу не заметил,
Что снег давно уж прекратился,
По всей гирлянде разместился,
Подножным скрипом участился,
Но с наважденьем не простился;
Ведь это был бы камень вниз,
На шее, где висит карниз.
Прощай печаль, умри судьба
Мой сладкий сон не для раба.



P.S.   Зима в нас точит сложности беды:
Пустых дорог обледенелые мосты.
Но нам важнее теплый сон,
Что завернет в телесный ком,
В котором буду умирать,
Свой страх и риск душой терзать.
А вам совет мой будет прост:
Когда взойдешь на этот мост,
Вперед ты жертвенно гляди
И уходи…

4 декабря 2002 года.