Галька позор и счастье

В первом классе Галька была отличницей. Учительница ставила её в пример другим детям, и это было очень приятно, но подавать виду было не в Галькиных правилах. Она несла почётное бремя лучшей ученицы гордо, снисходительно позволяя учителям радовать её грандиозными успехами маму на родительских собраниях. На праздничных линейках ей перед всей школой вручали какие-то «благодарности», которые отец аккуратно хранил вместе со своими медалями. Несколько девчонок считали её своей любимой подружкой за весёлые придумки, но каждая рядом с ней чувствовала себя старше и опытнее в житейских вопросах. Галька была красивой девочкой, и шустрые одноклассники боролись за право донести до дому её тощий коричневый портфель с блестящими заклёпками. Чаще других побеждал нахальный Васька, двоечник с хитрыми чёрными глазищами, льняными кудряшками и вечной соплёй под носом. Он совсем не нравился Гальке, но нельзя же было про такое говорить – она сама видела, как он отчаянно дерётся, и немножко его боялась. Они шли и молчали.
Хорошо, хоть идти было недалеко. Однажды, в солнечный весенний денёк, на перекрёстке, возле кривого деревянного столба, держащего электрические провода,
где дороги их расходились, он не отдал, как обычно, ей портфель, а, наоборот,  вцепился
в фартук покрепче, чтоб сразу не убежала, и сказал ужасные слова. Он сказал, что любит Гальку, и поэтому она сейчас домой не пойдёт, а будет с ним играть. Галька сначала тихонько подёргалась и хотела захныкать, с надеждой поглядывая на близкий уже дом с зелёным палисадником. Может быть, пришла с работы мама, и крикнет сейчас  в окошко, чтобы дочка поторопилась, потому что остывает обед на столе, но окно было занавешено белой шторкой – так, как она оставила его утром.  Галька стукнула Ваську кулачком по пиджаку, и он от неожиданности разжал руку. Освобождённая Галька рванула портфель, и бросилась к дому. Васька не удержался на ногах, а может, нарочно шлёпнулся прямо на деревянный тротуар, и крепко вцепился в её худющую ногу в резиновом сапоге.
Такого позора Гальке ещё не доводилось переживать. Мимо могли пройти мамины знакомые тётеньки, или ещё хуже – соседский мальчик Валерка из «А» класса, которому Галька любила, в общем-то, попадаться на глаза. Валерка частенько беззлобно над ней подшучивал, но он всегда так смешил, и был на целый год старше, и когда мальчишки дразнили «жених и невеста», он глубокомысленно выдавал замечательную фразу «всё может быть», а этот…Этот лежал пузом на тротуаре, уткнувшись носом  в сапог, и смеялся.
Положение было неприятное. Даже  неприличное. Гальке ничего не оставалось, как пойти на хитрость. Она сказала, что ладно, счас поем и выйду. На песочницу. И ткнула пальцем за угол дома. Васька кивнул согласно и остался ждать на лавочке у ворот. Галька сидела за столом долго, наверное, целый час, а он всё не уходил. Потом пришла мама с работы, весело сказала, что на нашей лавочке сидит какой-то милый мальчик, и подозрительно поглядела на Гальку. Потом выгнала её дышать свежим воздухом. Надо сказать, что Галька была ребёнком очень хилым и бледным, всю осень пролежала в больнице с желтухой,  еле выкарабкалась, и тощее её, как утверждала мама, не было во всей округе.
- Стыдно на улицу выпускать – кожа да кости, - ворчала она, - соседи думают, что мы тебя не кормим!
Она шутила, наверное, но первый комплекс, я думаю, зародился в Гальке именно тогда.
Галька тихонько вышла в ограду, прилипла ухом к деревянной дырочке. С той стороны забора бил сквознячок, слышалось сопение и болтание ногами.
Она на цыпочках прокралась в огород, перелезла через забор совсем с другой стороны углового дома, и спрыгнула прямо на песочницу. Потом подтянулись подружки, Валерка принёс перочинный ножик, и все стали поочерёдно с маху втыкать его в песок, и захватывать друг у друга «города». Посвежело. Мама подала в окно курточку и тарелку с шанежками. Потом забрала пустую. Потом стемнело, и все разошлись. Галька опять перелезла через забор, почитала книжку и легла спать. А потом пришёл папа и сказал, что возле ворот сидит чей-то скрючившийся ребёнок. Наверное, потерялся. Тогда Галька притворилась, что спит, а мама пошла и отвела Ваську домой.
На другой день Васька сказал учительнице, что совсем плохо видит и слышит, и его посадили с Галькой за вторую парту. Он показывал ей из-под парты кулак, макал Галькину кудрявую косичку в чернилку, чертил жирным карандашом границу через всю парту и терпеливо ждал, когда Галька её нечаянно пересечёт. Он приносил разбитые градусники, и ртутью красил двухкопеечные монетки, превращая их в гривенники, и покупал на них мороженки в киоске, подавая продавщице «орлянкой» вверх. И пытался насильно накормить мороженым Гальку, приговаривая «ешь, ты худенькая такая». А однажды на уроке труда все мастерили что-то из тряпочек, а Васька  лентяйничал, поэтому Галька прошипела ему, что он бездельник. Непонятно, что ему померещилось, но он поднял руку и сказал, что Галька сматерилась.
Учительница подняла обоих, и ласково попросила девочку сказать, что это неправда.
Тут Галька засомневалась, а вдруг слово «бездельник» и правда нехорошее. Хотя
учительница же сама это слово говорила… Но может, ей можно…От таких мучений Галька опустила голову и заплакала. И ей строго велели сесть на место, а назавтра привести в школу маму. А после уроков никто не нёс ей портфель, а все обожатели улюлюкали вслед, показывая пальцами, и дразнили матершинницей.
А Кудрин Вова с соседней улицы плёлся рядом и упрашивал: «Ну, скажи, как, ну, скажи, а?» Так позор довелось пережить во второй раз.
После этого Галька заболела и долго не ходила в школу. О чём мама с учительницей говорила, никто не знает. Только дочку она так и не поругала.  А потом был годовой контрольный диктант, и Васька спрашивал все слова у Гальки, поскольку  списывать было нельзя – варианты разные.
Роковым  оказалось слово «шёл».
Галька сердито прошептала, что надо писать через «ё». И ещё сказала «отвяжись». Он и написал. А потом оказалось, что у неё пятёрка, а у него двойка, и слово было вовсе не «шёл», а «шёлк». Васька поднял руку, и объявил, что эта Галька ему нарочно неправильно подсказывала, чтобы он двойку получил. И все укоризненно на неё посмотрели. И учительница тоже. А Галька опять опустила голову и покраснела. Потому что она, правда, не знала, что он спрашивал про «шёлк». Она не расслышала. Это был третий позор.
Потом был четвёртый, когда их вторая парта была дежурная, и надо было быстро прибрать в классе, потому что как раз начиналось родительское собрание. Родители с интересом смотрели, как Галька медленно и неловко ползает под партами и елозит мокрой тряпкой по полу, а Васька выравнивает ряды, и меняет в ведре воду. Ваське-то что – он бегом бегал с ведром, расплёскивая воду по коридору, и его подбадривали дяденьки весёлыми голосами, а у Гальки никак быстро не получалось, и подол всё время волочился по мокрому полу, и родительницы говорили «давай быстрей»,  учительница – «мой хорошенько, и в уголочках тоже»,  а мама вообще порывалась сама схватиться за тряпку. Такое образцово-показательное дежурство получилось. Во всех классах почему-то пол мыла техничка, и только в этом старая мудрая учительница приобщала детей к труду. Ну и что? Зато она сказки рассказывала на переменках. Про Жихорку. Как баба Яга его на лопату усаживала, чтоб потом в печке испечь, а он не понимал. Смешная сказка. Хотя дети всё равно завидовали другим классам с молоденькими учительницами.
А в конце учебного года  Гальке поручили продёрнуть двоечников в стенгазете. И она написала первый в своей жизни стишок:

«Кто не знает в нашем классе
уч-ка Швецова Васю?
Любит он колы и двойки.
И ещё головомойки».

Готовую газету Васька увидел, но не успел отомстить, потому что всех в этот день отпустили на каникулы. А в сентябре в районе открылась новая школа, и всех двоечников перевели туда. Так Галька впервые поняла значение слова «счастье»
Во втором классе за парту с ней посадили Юрку Милютина – троечника в коричневой вельветовой курточке и с совершенно зелёными кошачьими глазами. Но это уже совсем другая история.

Да, а с Васькой они виделись потом несколько раз, и после школы тоже, и несколько раз какие-то случайные люди передавали ей от него приветы.
Он едва дожил до тридцати. Несчастный случай. В бутылку из-под водки была перелита жидкость – отрава какая-то. Ну, а у него «трубы горели». Так говорили. И ещё - что жена его очень любила. И детишки.

(Знаете, если бы я точно не была уверена, что он помер, я подумала бы, что это Рефт).

А Валерка сам себя жизни лишил. Четыре года назад. Вечный оптимист, а тут - скис чего-то. Полоса пошла, что ли. Мдааа.

Вот таки дела.