Сага о крестьянине

Дабы здоровый цвет придать лицу
и дабы сохранить себя как вида,
из нейроклетки выведя овцу,
изобретя лекарство против СПИДа,
профессор многочисленных наук,
изрядно истомившийся  в неволе,
оставив дома галстук и сюртук,
отправился в деревню к дяде Толе.
От бутерброда с сыром много лет
до дней, когда его назвали «сэндвич»,
он всё терзался: «Как там наш «Рассвет?»,
переживая: «Как там мой Лексеич?».
Пробирки, колбы – всё прополоскал,
засунул в долгий ящик химикаты,
и что-то нехорошее сказал,
в НИИ родимом глядя на плакаты.
В четырнадцать пятнадцать шёл в полях,
на тридцать пятом меж двух крупных станций,
с большими чемоданами в руках
профессор Венедикт Ильич Полянский.

По выгону бродили мужики
в лоснящихся костюмах и ботинках
Всегда – с плюс двадцати до минус, и
с нечёсаными гривами в опилках.
По оводам ушами хлопал бык,
присев костьми точёнными из кожи
Его погладил нежно Венедикт,
И дёрнул за кольцо, и встал в прихожей.
Пожали руки. Выпили ещё.
«Тьфу, патошная! – выругался дядя,
и подмигнул племяннику, - ну, чё?
продолжим, огород перелопатя?»

Достоин всех похвал сермяжный люд –
колхозники из бывшего «Рассвета»
Не потому что те всю зиму пьют,
а потому что трудятся всё лето.
Лексеич без задора и сучка,
производя на свет шлепки и скрежет,
копал суглинок, с выплевком «бычка»
произнося: «Лопату так не держат!»
Готовя целину под урожай,
надев худой пиджак с овсом в кармане,
племяш работал. «Комья разбивай, -
Лексеич чиркал спичкой, - горожане.»
В новь превращались травы и цветы
Ругательства  проскальзывали в преньях.
Его несло: «Быть может думал ты,
что булки вырастают на деревьях?»
Набив табак в «Известия» плотней
Чем на току запазухи у хоря,
«Что, тяжело? Потей, стервец, потей!»-
нещадно издевался дядя Толя.
И тыкал словно пику в порося
в племянника от «Примы» жёлтый палец:
«Чему учили, бестолочь, тебя?
Почём штаны просиживал, засранец?»
Учёному ударила в виски
вторая отрицательная группа.
«-Ты что ли нынче встал не с той ноги?
А ну-ка шевелись проворней, курва!
Пойми, здесь на тебя халдеев нет», -
рёк дядя, нагнетая обстановку,
сняв сорняки наотмашь под букет
соседскому угодию на бровку.
Профессор молча глину теребил,
давая шанс червям спастись и скрыться,
пока Лексеич щерился : «Дебил!»,
по солнцу ориентируясь напиться.
-Назавтра поутру пойдём косить
бурьян и семицветики скотине.
Смотри, что б не пришлось тебя ловить,
бездельник, за удою на плотине.
Ростки поможешь в грядке подвязать,
а после натаскать на крышу досок.
Я из тебя всю дурь, едрёна мать,
за две недели выбью, недоносок!»
Свою лопату в вотчину вонзя,
Дед в погребок полез за огурцами,
И следом что-то жёсткое плашмя
Вдруг просвистело в воздухе...С концами!

Бесславно кончил жизнь свою старик,
упав в труху, лишайники и стерню
И через час Полянский Венедикт
шёл в город, как Герасим на деревню.
Шёл, расставляя ноги широко,
дыша привольно будущим салатом,
хоть что-то и тревожило его,
под ложечкой сося на тридцать пятом.