Всё в прошлом, поверьте мне, всё в прошлом

          ***
Всё в прошлом, поверьте мне, всё в прошлом.
Революция, семнадцатый год, эмиграция, Константинополь
Он мальчишка, ему пятнадцать лет, и воспаление лёгких.
А в Константинополе жара, голод, тиф, и люди мрут, как мухи!
То ли от жары и тифа, то ли от чего-то ещё.
Возле открытого окна мамаша штопает рубашку.
А на востоке ночи до неприличия темны,
А на востоке звёзды, будто яблоки весят. Казалось бы
Сорви и поднеси к губам, чтоб насладиться прохладой плода.
Господи! Как тяжело дышать, и лёгкие свистят
Как ветер в феврале над «Петроградом».
Мама, мама, дай воды, почему меня так знобит, укутай меня.
А врачи? А что врачи, они же не Боги!
Три недели, копейка в копейку, всё отдал, ничего не утаил,
Может быть, поэтому и выжил.
Ты помнишь Господи, как стоял я у окна
И рваными лёгкими пьяный воздух глотал, до головокружения,
А мать шептала что-то про себя, должно быть тебя благодарила.
За то, что не дал, за то, что уберёг.

Как это было давно, кажется ещё в прошлой жизни,
А в этой Париж русский приход, и воспоминания,
Только вот о чём? Должно быть, о том, как хотелось в Россию,
Но было нельзя, так ведь сейчас можно! И всё так же хочется,
Но страх в душе, нет, не перед смертью – смерть страшна в пятнадцать
Перед чем же страх? Должно быть перед временем, которое неумолимо,
Да, там Петроград, Невский, и Февраль,
Где-то там должно быть могилы предков
Но здесь они тоже есть, и, к сожалению уже не только предков.
Вот и выходит то, что всё в прошлом, для чего тогда этот рассказ?

Прошёл почти что век, и революций больше нет,
Но продолжается  «Бег», от плохой жизни к хорошей.
И новые эмигранты новой ностальгией болеют.
Только вот для чего?