Адские цыплята

Заказчику, окончив перекур,
за отношенье к  людям негативное,
заштукатурил в стену штукатур
яйцо евро-стандартное куриное.

Не платит жмот, отстроивший хором
И работяга, стиснув кельму в кисти,
яйцо  заштукатурил, а потом
второе, исходя  из той же мысли.

И коли уж до этого дошло,
все остальные так же – по порядку,
знать в пункте, где сие произошло,
их продавали только по десятку.

Перекрестившись, тёрочкой затёр
Молчанием погряз в великой тайне
Собрал свой инструмент, и распростёр
объятья дому, ужину и ванне.

Ушёл рабочий, буркнув: «Твою мать!..»
оставив яйца тухнуть и вонять.


                .


Стоит со львами с пастями в размах
писной  дворец  в ста метрах по аллейке
от лошади копыта на вратах
чугунных на карельском перешейке.

В тылу хозяйство в несколько дворов,
внизу  бассейн .На синей водной глади
с веслом, с ковшом, о несколько голов –
искусство. На вершине – сам!..  в халате.

Хозяин отдыхает от проблем,
на  дачку съехав к воздуху и розам.
Он вроде не тревожится ничем,
но только как-то странно водит носом.
 В скупом рассудке корчатся мозги
промеж тромбонов, пустошей и клинов:
«Постельное бельё или носки?
Наличие жиров иль нуклеинов?»

Его помыли, сбрызнули полы
до блеска, как приход отец Владимир
Но  мысль казнит и челяди челы,
что где-то рядом кто-то смачно вымер.

Больней  всего ( а он ещё вполне
способен вне жены любить до гроба),
что эта...27 – 60  НЕ...
поморщившись, ушла навеки. Жопа!

Хозяин истомился. Как понять,
как может быть чего должно бы ни быть –
что гордо грудь при вздохе не поднять,
в рот опуская что-нибудь из выпить?

Как могут дорогие витражи,
альфрейное стекло, хрусталь на лампах –
ну, словом , всё, на что не покажи,
иметь в своём наличье трупный запах?

На что свой взор накинуть? Барахла –
не перерыть. Он мыслит, осушая
паршивый бар паршивого вина
какого-то там летоурожая.

Где ключ к разгадке? Серая кора
зело в недоумении бессильном.
вполне могло бы пахнуть от ковра,
когда бы не был он таким стерильным.

В ритм нольседьмовки шашкой наголо
последняя его свалила дума:
«А может из охранников кого
под стойкою загрызла моя пума?»


               

                .


Две стрелки сутки выстригли под нуль,
В окно луна забралась поэтажно,
Окрест завыли Церберы, и тюль
топорщится от ветра страшно-страшно.

Выходят из стены за тенью тень,
к буфету семеня аляповато,
пушистые, как майская сирень,
но по очам – зловещие! – цыплята.

Спокойно спит подошвами в харчо
хозяин, услыхавший от бабули,
которая плюёт через плечо,
что он помрэ сегодня не от пули.

Кадильно распыляя запашок,
Обрядно облачившись в жёлтый колер,
«Пора, мужик .Готовь ночной горшок!»-
почти как мы бы вслух подумал бройлер.

Сложив на ягодицах пару крыл,
к нему склонился, полный простодушья.
и с интересом девственным спросил
готов ли тот скончаться от удушья.

Во сне губами чмокнул мироед,
и застонал, свою почуяв участь,
и увидал цыплят во цвете лет,
как предвещала бабушка – не мучась.

-Я помер, да? – сморгнул  сонливость.
-Да.
И выпал из махрового халата.
Встал в полный рост, как в поле лебеда:
-Вы кто такие?
-Адские цыплята!

-О, чур меня, - он выразился, - чур!
в себя втыкая крестное знаменье, -
Кто вас послал?
-Голодный штукатур,
что предпочёл яичнице отмщенье.

Тебя, такую гадину, пора
за злобность, лицемерие и хамство
от стойки со стерильного ковра
отправить в одномерное пространство.

 Твой пробил час. Теперь скажи – пока
  вещам, сластям, бутылочке с буфета!»

...И он исчез, и лишь его рука
осталась ухватить с собой всё это.
                .


Сей случай, хоть по сути и не нов,
упрямо заставляет сердце тикать
с будильником моим, и кучку слов,
что здесь лежат, решил я не заныкать.

Не первый, так хочу сказать Ещё,
не в лоб догмат, а шаря по сусекам,
о том хотя бы, как нехорошо
глумиться над рабочим человеком.