Ель

Трактор вспорол тёплое чрево земли блестящим стальным плугом и потянул борозду высоко вверх к самому краю леса. Порез за порезом поле чернело землёй и выпячивало внутренности наружу. Торопливая сеялка раскидала зёрна по ранам и укатила вслед за трактором. Оплодотворили.
Также рядком, как и сеяли, родила, многодетная, опушила, оперила, корнями сплела: расти да расти, дочерям, мать радовать. К тому же и дочери-то все, красавицы зеленоглазые: высокие, стройные, пушистые, аккурат под Новый год в избу. Ведь от живой и дух, и красота – всё настоящее, и Новый год, тоже настоящий.
С утра треск, стук, гам: ёлки рубят – палки летят, плачут детки щепками, иголками колются, надпилами огрызаются, макушками трясут…
Стоит крайняя, снегом запорошена, не видит нечего: как сестёр её под корень, да в кузова, как мужики с топорами рядом ходят, смотрят, да глаза в сторону отводят, смеются.
Потемнел снег опилками, просел до земли, водою стёк, проснулась мать, а детей нет. Стоит одна-одинёшенька дочь младшая, печалится. Горько стало матери, поросла полынью и травой сорною. Одна отрада – дочь красавица.
Многие приходили: смотрели, примерялись, да только приехал по весне экскаватор, пырнул под сердце, вырезал, и увёз в ковше.
Посадили её, перед отделением милиции. Редкой красоты оказалась, необыкновенная. А участковый, так и сказал:
- Если ещё одна голубая уродится – рядом посадим.