Старые стихи

Новый век ворвется святотатством
Новым заиграет на дуде,
Кто привык за прошлое держаться
Видит - времена грядут не те.

Но консерватизму вдруг кивая,
Прочь отставлю четкий результат-
Древняя картина как живая,
Проясняет мой уставший взгляд.

                ноябрь 1996 г.

Зеркало

Зеркало разбитое, комната в тени,
Не видать предметов - с зеркалом одни,
Раскрошились профили любого лица,
Трещинки побили цельного отца.
Строгий вид в обитель возмутил кутеж,
На сотню разбитым стало невтерпёж,
И теперь осталось разделить опять
Тонкое и толстое - завалиться спать.

                октябрь 1996 г

Я сижу, смотрю на небо и думаю,
что Аллах, буде милостив, нам поможет.
Плывут облака, увязая в них,
мой взгляд ощущает себя осколком зеркала,
треснувшего где-то, когда-то, отражавшего многое,
и потому поблекшим.
В кожуре своей облезающей хранящим чьи-то улыбки, лица, пейзажи и прочее...
Забывается всегда лучшее.
А что остается - пыль, хлам
или громкие крики.
Ветер, дующий в памяти,
страшней весенней, осенней и зимней сумятицы
вместе взятых. И быть наблюдателем разрушенья хозяйства остается самым сознательным,
признающих себя никчемными.
               
                август 1996 г.


   



                К.
1
Время растягивается и в пространство
Вдруг переходит. Зимы убранство
Нас отделяет от неги лета.
Точнее, неврозом было это,
Вовсе не негой - нежным неврозом,
С весны продолжавшимся Наврузом
(Роста весеннего ритма праздником),
Все пронеслось устремленным всадником,
Не оставляя возможности вдоха.

2
Выдохи, вдохи - их столько было
Общих у нас - ты, поди, забыла.
Девичья память всегда не крепка.
Мой же рассудок держит цепко
То что хватает, верней не хватает
Ныне ему - он как в пальцах сжимает.
Впрочем, раскроешь ладони – пустынна,
Дивным покрыта узором равнина,
Дарит снежинки зима.

3
Ты улетела за море, и с краю
Света сейчас привет посылаю.
Теплые страны пока закрыты
Влет для меня не те орбиты
Нынче приходится здесь занимать
(Все же надеюсь сие поменять)
Верю, тебе хорошо там, за морем,
Знать про другое стало бы горем,
Но не хочу горевать.

                1996 г.


Книга Гумилева

Даве в ночь я читал Гумилева.
Стало утро, Морфей выгнал гам.
Я средь хруста зубов городского
по добытным помчался делам.

Путь мой в офис и кружат снежинки,
нынче первый предзимний мороз.
Вдруг не урну я зрю по старинке,
вижу куст ослепительных роз.

И в маршрутном такси догоняя
как назло убегающий час,
я навязчивый сон прогоняю,
сон про то что все было уж раз.

И шокировав ближних внезапно,
вслух сказав: "Милый, здесь выхожу",
И отметив, что понят превратно,
из такси вон неловко спешу.

Целый день визг звонков , разговоры,
и косятся все, щурят свой глаз.
И к несчастью ль – пришли лихоборы
из налоговой – всем не до нас

с синей книгой в тугом переплете.
Я ее потихоньку возьму,
и про звезды в их странном полете
он писал так пойму почему.
                ноябрь 1996 г.

Вечерняя молитва

Как хорошо сидеть под лампой одному
на тесной кухне, и согнув колено
на колене, книгой теша дух,
вдруг замечать как вскользь проходит время.

Под вечер запросто случается вздохнуть
спокойно, телу ритм едва настроя,
без меры благодарным быть тому,
что неуемных уж нет мыслей роя.

Не нужно ни стакана, ни вина,
лишь слушать звон воды в водопроводе.
Сломалась загогулина одна
в моем мозгу, и в этом нету вроде

особенно плохого - очень сильно жать
давление на кровлю поустало.
Припоминая день уважишь чью-то мать,
недобрым словом извлекая жало.

И, позволяя времени полет,
предчувствия томящие в трясине
забыв, и гад своих подводных ход
похерив - возвращаешься к Святыне.
                1996 г.


Начало осени
1
Осень - ветер ровный листьями шуршит,
Тает невозвратно прошлый колорит,
Всё спокойным кровом в сон погружено,
Скоро дождь знакомо забренчит в окно,
Он ненастьем долгим звуки приглушит,
Мокрыми разводами мир перемешит.

2
И любые песни с легкостью слышны.
Возвращенье пышно с близкой той войны,
Где с трудом дышали, коротая дни,
Беспокойством летним в бой обречены.
Станет понижаться дальнозоркость бед,
Жизнь без поражений, как и без побед.

3
С холодцем на зубы яблоки хрустят,
Палою листвою засыпает сад.
И с подувом свежим роднится душа,
Жизнеподтверждающая ритмика слышна.
Но в студящем мире уж не вспомним мы
Чем с жарою были той поры мечты.
                сентябрь-октябрь 1996 г.

Блики

Расслабленье, забытье,
пузырьки летят сквозь воду.
Блики солнца сквозь стекло
завтра вновь сулят свободу.
                октябрь 1996 г.

Осень - мира передел и прощание с цветами.
В тишине найдя предел рассыпается в прах память.
И беря всё в оборот, через лес и на опушку
Ветер листьев хлам несёт
и ведёт зиму - старушку.
Сентябрь 1997.