наваждение

Настоящим золотым бульоном
Поперхнулся я, увидев ноги,
А над ними сумка почтальона
И глаза печальной недотроги.

«Есть начало» – понял я мгновенно.
А она взглянула и пропала.
С той поры ищу самозабвенно,
Словно женщин на планете мало.

Почты все исколесил в округе,
Износил три пары сандалетов,
Все мечусь я в тайне от подруги,
Не заметил, как минуло лето.

Осень подловила меня в шортах,
В тонкой, легкомысленной футболке.
Листья в лужах я месил и шоркал
В сторону конечной остановки.

Выглядел я явным идиотом
И пугал озябших всех прохожих.
Дрожь ресниц косила пулеметом,
Взглядов на нее чуть-чуть похожих.

Девственницей осень умирала.
Все решили – видно «ивановец».
Женщина увядшая кивала.
Допризывник, будущий «толстовец»

Сдвинул вниз своих очков рогульку
И мой локоть он задел рукою,
Что-то там взволнованно пробулькал,
Да уехал с девушкой другою.

Я остался здесь, на остановке,
Заночую в зале ожиданья,
Может быть, отведаю перловки,
Раз привлек соседское вниманье.

Расскажу историйку. Жалейте.
После сами мне излейте душу
И я ваше горе, как наклейку
Пронесу по этой части суши.

Позабуду, что вчера хотелось.
До поры я местный сумасшедший
И вдыхая лиственную прелость,
Сравниваю с девушкой вошедшей

Памяти печальную картинку,
Вижу миллионы расхождений.
Первую по утру тресну льдинку,
Возвратясь из зоны наваждений.

И домой! Домой! К огню и чаю.
И к ушедшей от меня подруге.
А во сне завою и залаю
На луну, на образ и на флюгер.

Бешенство любовное отстало,
Обошлось все даже без уколов.
Глядь, а там письмо под одеялом:
«Ветерана поздравляет школа».

Стук. Тук-тук, Афган давно забытый,
В тех глазах печальных, азиатских.
Я б любил ее, но я убитый
На дорогах жарких, партизанских.