Проблема свободы... Вступление

Условия современного общества не позволяют говорить о свободе. Каждый из людей настоящего не есть самособственность. Более того: (см. Фромм) человеческие составляющие, характеризующие его, как существо оригинальное, действуют в реальности происходящего, как нечто угнетающее. Убийственная откровенность среднего подвела некую черту, выше или же ниже которой человеку нет никакой возможности проскользнуть, в силу того, что человек формируется под зорким надзором учителей и целой кучи новых Богов, пришедших на смену всем умершим. Поклоняться кому-то, испытывать привязанность к кому-то не считается чем-то ограничительным; любовь превратилась в нечто катастрофически жёстко связывающее человека. Жертвы, жертвы и ещё больше жертв. Герои, которые лишь “герои дня” – но а на самом деле люди восхваляют оригинальность и личность – но личность – это лишь та часть человека, которая отвечает за его социальный облик, а вне этой социальной составляющей человек, как правило, ничего не значит, а есть лишь конгломерат, некая смесь, различных веществ, и не всегда хотя бы динамита. По сей день человек, как существо слабое, тянется к силе. А зачем? В чём может быть цель подобного союза? Но самое удивительное – это то, что, во-первых, сильных меньше, во-вторых, они морально также слабы. Где ещё видели вы сильных? В них довлеет мораль, в них процветает “справедливость” так, будто бы один человек и в самом деле может знать истину в её настоящем лице. Однако можно ли называть подобных сильными?.. Такие люди не способны порождать от себя что-то отличное ото всего производимого конвейером, зачастую эти люди и работают на конвейере, абсолютно не сознавая себя, а это уже не сильные. Тешить себя успокоением, что ты не одинок в этом тупизме существования, отдавать лучшее в себе абстракту для того лишь, чтобы остаться вменённой себе личиной без чего-либо настоящего внутри себя, кроме постоянных и неутолимых желаний: власти, власти, власти… И всё это так, будто эти люди и в самом деле способны нести власть… хотя, впрочем же, во власть и не должны идти лучшие, потому желать поклонения от лёгших вам в ноги – это абсолют глупости; потому что не стоит уподобляться этим, не имеющим цели людям; однако, если вы придумали себе маломальскую цель, то вам не стоит уже обращать внимание на всех тех, существование которых всецело одна лишь необходимость, а порой даже “осознанная необходимость”. Когда-то один умник Фрейд придумал нам всем, ещё не остывшим от раннего ощущения греха, новую радость, обнадёжившую бы нас, но по сей день его истины слишком близки нам. И это оказалось довольно трудно – жить с этим тупым и постоянным ощущением греха, который неодолим, а только подавляем, и который постоянно ждёт нашей слабости. Но ведь нужно жить с любым собой и не обращать никакого внимания на свою “ущербность”: ведь всякое понятие подобного рода формируется на “собрании стада”, которое есть лишь кучка мелких и прожорливых крыс, желающих поживиться каким-нибудь “лакомым” кусочком, для того лишь, чтобы внешне уподобиться высшим их, т.е. тем, кого они считают высшими. Таким образом, мы приходим к тому самому постулату, что человек освобождается лишь тогда, когда он свободен в своих желаниях, т.е. когда человек не знает ещё таких постулатов и не имеет ещё таких штампов, которые попросту не позволяют ему даже желать некоторых вещей, только в силу того, что сам человек даже не догадывается о том, что, возможно желать подобного, возможно, что вовсе не в силу тех условий, которые ограничивают абсолютную свободу только что рождённого человека. Рождаясь ещё зверем, человек постоянно лишь некое звено, но не столь непорочное создание, каким является животное. Причём принципиально не достижимо ни одно из абсолютных понятий человечества, подчас в сами же определения вносят поправки, которые гарантируют им некоторую живучесть. Без этих слабых звеньев пирамида, придуманная человечеством, давно бы рухнула, но, к счастью-ли, есть определённый класс носителей тех или иных идей качественного содержания, которое позволяет не заглядывать слишком далеко в прошлое, в силу того, что определённые идеи могут быть присущи лишь определённому уровню развития человека, определённому статусу, возрасту и т.д. В силу этих обстоятельств появляется впервые возможность изучения человечества не как чего-то развивающегося, но как чего-то стационарного, в силу только того, что человек уже не движется гигантскими прыжками, а едва передвигает ногами для преодоления своего веса, но не значимости.
Это, так сказать, лишь прелюдия того, что я имею намерение проследить и изучить, с предрассудками, с долей предубеждённости, не стремясь к общей истине (я не видел её лица). И, как всякое подобное изучение, моё изучение будет отголоском моих личных интересов в рассматриваемой тематике и в силу тех обстоятельств, что я ищу, именно, ту свободу, которая не убивала бы меня своей  надоедливостью и предпочтением ей чего-то иного, а для этого я буду не только изучать, но и искать: свою свободу.