Довгушонок

Безупречно гадкие и похотливые лягушки скакали по лужайке подле огалтелой и беспомощной оттого молодёжи, разодетой отчего-то в кривые рубахи и недотроганные брюки. Девушки и парни нервничали, трогая друг друга и принюхиваясь к волосам друг друга. Особенно нервничали парни, ведь они не должны быть вполне стариковскими, а обязательно должны быть по желанью возбуждаемы и всегда неуставшие и, конечно, они должны работать и тому подобное до тех, пока не искупят грехи мужские пред женщинами за истекшие пять-сорок тясыч лет.

Один не компанейский парень по кличке Довгушонок, кою я даровал ему от души своей незатейливой, очень сторонился всех и тихонько ловил кайф от депресняка, который – в коий-то раз! – посетил и его сады целомудрия. Он наверняка тосковал оттого, что не мог с кем-нибудь совокупиться, но, верно, не вполне осознавал это, отчего и тосковал и тосковал и тосковал, покуда не поднялся и не направился к своим друзьям, сидевшим недалече и осмеявавшим его за неимением других ими ранее осмеиваемых; Довгушонку очень было плохо, он хотел есть, но всем было наплевать на его плохое настроение; а он страдал и потому тяжело вздохнул:

- Ах!

Да-да, именно, так он прямо и вздохнул, даже не спросясь разрешения московской милиции, даже не имея при себе подтверждения своего российского гражданства и паспорта нового образца.

Друзья не посмеялись над ним, а напротив, - очень приободрились такому его поведению. Но потом всё равно посмеялись. Такие уж они, друзья.

Довгушонок тем не менее снискал пристальный взгляд возлюбимой всеми и каждым и никогда прежде Довгушонком девушки Хорошовки. Она очень жалела всех очень жалобных и очень погладила по голове Довгушонка, отчего у него хрустнуло пару отмиравших позвонков и – о чудо! – позвонки ожили – Довгушонок повернулся к Хорошовке, и чуть криво улыбнулся – это просто оттого, что он не ожидал, что это Хорошовка снизошла на него.

Они ушли в уголок и долго не говорили, но узнавали друг друга поближе и получше, а потом с ними вместе ещё много народу собралось, чтобы присоединиться к их оргиинальной беседе.
У Довгушонка проснулось неожиданное чувство – ему захотелось чаще встречаться с Хорошовкой, но у той испортилось настроение, ведь он использовал её и даже ничем не отплатил за столь щедрое к нему внимание. Она назвала его по-английски очень важным для неё человеком, но тем не менее плюнула на его ботинок, чем выразила независимость женщины и своё недовольство окружающим её стереотипам.

Друзья же издевались над Довгушонком, и он ушёл в пустыню, где его кормили подземные черви, от коих он отъедал ровно половину, а вторую выкидывал в землю и начинал искать другого кормильца себе. Пробыл Довгушонок в пустыне три дня и три ночи и ещё тридцать семь в том же духе, но уже не питаясь ничем, окромя духа воздушного и едва не двинул он от этого ног своих, да на радость его в ту пору Хорошовка шла по пустыне за верблюжьей колючкой, дабы подарить её на стул любимой учительнице. Она-то и подобрала Довгушонка, отмыла места ему срамные, за что он по гроб жизни стирал ей нижнее бельё, варил щи, кашу, гладил одежду и прибирался по дому.

И жили они долго и счастливо, покуда не помер Довгушонок от инфаркта в самом расцвете лет, а Хорошовка посвятила ему песню и спела по радио, и всем та песня понравилась, и все стали петь эту песню, и стала Хорошовка – Долюшкой – певицей и человеком.