Песнь, притча, Vita. Сорок седьмое

“Снова! снова!! – но боже, сколько же?! сколько снов и сколько мыслей ещё передумать, пережить, пересилить в себе, даже не касаясь их бархатом  запыленных душ современников; забываясь, задыхаясь и часто дыша – как дышат и все – ведь всякий хочет дышать; ведь всякий дышит и наслаждается жизнью – какая мелочь это!
Лика же покрутилась чуть перед зеркалом, правя всякие там свои женственности, а и в свои тринадцать ей уже есть, чем похвастать: у неё шесть парней, и она так лихо всё завернула, что ни один и не знает, кто из других её “ещё один”.
Она часто упражнялась перед зеркалом чем-то вроде аутотренинга; ну там: “Я самая хорошая…”, “Я самая красивая…”, “Я самая обаятельная и привлекательная…” – ну, то есть всячески такая, что на огромном лугу ромашек – она самая большая, самая красивая и т.д. – нет, не роза (нельзя уж так выделяться: даже чукчи и те – тоже-люди), а ромашка – ну и что – зато самая-самая ромашка, а не плохая роза. Ведь лучше же быть хорошей работящей крысой, чем плохой и уродливой мартышкой: ах! кто тогда полюбит, кто тогда будет – ну и так далее, что-то вроде: кормить, холить, лелеять.
В общем, опосля зеркала, Лика шагнула в мир – на улицу. Там её никто не ждал, не встречал, да и не очень хотелось…
Там она вышла за домашне-усадьбину ограду; и устремилась прочь – куда-то.
Ну и что? ну и ладно!”