Иван-царевич и серый волк

Дело было в старине
В тридевятой стороне,
В тридесятом государстве
Берендей сидел на царстве.

Он страной руководил,
Очень женский пол любил…
От трех разных матерей.
Заимел  он сыновей.
 
Детки выросли пригожи,
На царя лицом похожи.
Только старший был буян,
Средний – псих, и лишь Иван

Был и норовом приятен,
И умом, и статью знатен.
Всех их царь велел позвать,
Хочет, мол, потолковать.

«Вот, случилася беда!
Спать мешает ерунда, –
Говорит им Берендей, –
В сад пробрался, вишь, злодей!

Тырит яблочки златые,
Но не трогает простые.
Посидите вы в саду,
Отведите злу беду».

«Мы узнаем, наш царь-папа,
Чья такая нагло лапа
Влезла в царский огород
И оттуда фрукты прет.

Спи спокойно, вора мы
Раздобудем для тюрьмы.
Мы тебя не подведем,
Сад наш царский сбережем».

Старший сын пошел в дозор.
Звезды вяжут свой узор,
Месяц на небе блестит,
Травка мягкая манит.

Он прилег для маскировки,
Скинув тесные кроссовки.
Тихо ветер песни пел,
Да царевич наш храпел.

С петухами он проснулся,
Позевал и потянулся.
Посмотрел наверх. Отрава!
Яблок вроде меньше стало.

Но пред батюшкой-царем
Он предстал богатырем.
«Всю я ноченьку не спал,
Даже глазок не смыкал.

Не присел я не на миг,
Лишь ругался как ямщик!
Не видал я, кто балует.
Может леший их ворует?»

Берендей вздохнул: «Напасть!
Так же может сад пропасть!»
Средний сын, судьбу коря
Молвил: «Очередь моя!»

И потопал в караул.
Ночью тоже он заснул,
На воров и не глядел –
Добросовестно храпел.

И, к его большой печали,
Снова яблочки пропали.
Так, с повинной головой,
Средний сын пошел домой.
 
«Ты прости меня, отец!
Я, конечно же, подлец,
Но не видел, хоть убей,
Кто же этот был злодей!

Может, правда, леший шкодит,
Может, водяной приходит.
Думаю, хоть это скверно,
Невидимка он, наверно!»

«Что ж останется от сада?
Где Иван – моя отрада!
Сможет он, собачья мать,
Похитителя поймать?»

Ночь приходит. Наш Ванюша
Говорит себе: «Послушай!
А развешу-ка я сетки
Прямо яблоне на ветки.

Попадется в них злодей!»
И Ванюша поскорей
Сеть на яблоню бросает
И спокойно засыпает.

А часов так в семь утра
В ней находит два пера.
Не кукушки, не утицы,
А самой, ты глянь, Жар-птицы.

И спешит он поскорей
Показать отцу трофей.
Счастлив государь-отец:
«Ай, Ванюша! Молодец!

Помнить повелю в века
Как утешил старика!
Я теперь спокоен. Знаю,
Кто сады мои щипает».

Щедро Ваню одарил,
Пир горою закатил.
На пиру же, как ведется,
Речь безудержно несется.

И обмолвился старшой,
Что, мол, было б хорошо
Эту птицу изловить,
Да папаше подарить.

А то младший, мол, дебил,
Взял и птицу упустил.
Средний молвит: «Вот те раз!
Я б поехал хоть сейчас!»
 
Берендей их услыхал,
Всех троих к себе позвал,
Скопом  всех перекрестил,
В путь-дорогу снарядил.

«Дорогие мои дети,
Вы узнайте где на свете
Обитает та синица –
Пресловутая Жар-птица.

Вместе с нею возвращайтесь!
С мамками теперь прощайтесь.
Завтра раненько проснетесь,
И на поиск понесетесь.
 
Я вас дома буду ждать».
И пошли братишки спать,
Про себя ругаясь скверно,
Костеря судьбу безмерно.

А на завтра утром рано
Братцы, словно три барана,
Понеслися в чисто поле.
Не вернутся им, доколе
 
Кто жар-птицу не отыщет.
В поле ветер злобно свищет,
Дождь холодный моросит.
Тут брат старший говорит:

Поскачу-ка я направо,
Я там знаю переправу.
Через речку есть мосток,
Так что еду на восток».

Средний: «Я на запад еду,
Прямо к дедушке Всеведу», -
Грива у коня взлетела –
Братец повернул налево.

«Ты ж, Ванюша, как ни будь
К северу веди свой путь!»
Вот на этом и расстались,
Путь-дорожки разбежались.

Долго ль, коротко ль… Иван
Размечтался про диван.
Значит дело было к ночи,
А царевич скочет, скочет… 

Конь под ним давно устал.
«Все, - решил Иван, - привал!»
Выбрал славную полянку,
Рухнул спать. А спозаранку
 
Ищет своего конягу.
Только видит – бедолагу
Кто-то скушал. Вот беда.
На фиг ехал он сюда?

«Как теперь я без коня?
Папа с птицей ждет меня!»
Пригорюнился, сидит,
В одну точечку глядит.

Вдруг, весь лес вокруг замолк –
Появился серый волк.
Он к царевичу подходит,
Сам с Ивана глаз не сводит.

«Что горюешь, в чем беда?
Долго ль ехал и куда?
И не твой ли в чистом поле
Долго конь гулял на воле?»

«Конь-то мой, да вот напасть –
Он попал кому-то в пасть!
Ну, а дома царь-отец
Ждет Жар-птицу во дворец.

Вот такой теперь мне рай –
Что хоть в петлю полезай!
Что мне делать? Как тут быть?
Где Жар-птицу раздобыть?»

«Я, Ванюша, виноват.
Я, поверь, и сам не рад,
Что лошадкой пообедал.
Но тогда же я не ведал

Что для старого отца
Птицу ищешь. Молодца
Не могу в тоске оставить.
Впрочем, можно все исправить.
 
Полезай на спину мне,
Поезжай как на коне.
Отвезу тебя к светлице,
Где и прячется Жар-птица».

Так, верхом на волке сером,
Ехал Ваня по пещерам,
Синим лесом, меж полей.
Прям за тридевять морей.
 
Путь, ведущий в ту страну,
Был длинней, чем на Луну.
Там где не был сам Гвидон,
Держит царство царь Афрон.

«Что ж, давай, слезай Ванюша,
И меня примерно слушай:
Через стену, напрямик,
Лезешь как простой мужик.
 
В царской спальне, на окошке,
Чтобы не добрались кошки,
Птичья клетка и стоит.
Вся охрана крепко спит.

Ты хватай скорей Жар-птицу,
Быстро покидай светлицу,
Тряпкой птичий прячь огонь.
Клетку, главное, не тронь!

И бегом ко мне на спину.
Я, Ванюша, не прокину!
Если где не напортачим –
То быстрехонько ускачем».

И пошел Иван на дело,
Влез к царю он в спальню смело,
Вытащил из клетки птицу,
Замотал ее в тряпицу,

Но не смог он удержаться,
Чтоб до клетки не касаться.
Клетка, вишь ты, не простая,
В изумрудах, золотая.

Только руку протянул,
Как раздался страшный гул,
Громко трубы зазвучали,
Барабаны застучали,

Стража вся явилась в миг
И царевич наш поник.
Руки белы повязали
И Афрону показали.

«Как же ты, наглец, посмел
Здесь устроить беспредел?
Ты какого будешь роду?
Из какого ты народу?

Как тебя растила мать,
Что пустился воровать?
Вот негодник! Вот разбойник!
Ты уже почти покойник!»
 
«Я не каторжник бежавший,
Берендея сын я младший.
Птица Ваша воровать
К нам посмела прилетать.
 
Вот ты сам-то мне ответь,
Можно воровство терпеть?
Папа мне и наказал,
Чтоб я птицу отыскал!»

«Что же, милый, ты не мог
Днем придти ко мне в чертог?
Я б тебе свою Жар-птицу
Сам отдал, чтоб откупиться!

Ну, царевич, ты попал.
Так все ловко подгадал,
А, гляди, златая клетка
И царевичу – зацепка!

Ну, да ладно. Есть тут служба…
Деликатно очень нужно.
Есть тут царь Кусман. И вот,
Лошадь у него живет,

Нет прекрасней в целом свете:
Все копыта в самоцвете,
Грива чисто золотая,
Шкура – бархатом литая.

Коль достанешь кобылицу,
То отдам тебе Жар-птицу!
Ну а если не достанешь,
Сам кобылой сивой станешь!!!»

Закручинился наш Ваня:
«Во, втравил меня папаня!»
К волку он пришел, невесел.
«Что ты голову повесил?

На фига хватал за клетку?
Что же ты хотел? Конфетку?
Ты же не был вроде пьян?
Ты, мой милый – клептоман!

Ладно, взялся раз за гуж,
Не скажу я, что не дюж!
Да не трусь, все без обмана.
Едем мы искать Кусмана!»

До Кусмана недалече,
Добралися без увечий.
Пред конюшнею стоят,
Про лошадку говорят.
 
«Здесь вот наша кобылица,
Ласковая как девица,
Почеши мордашку ей,
И ко мне веди скорей.

 
Да не смей уздечку брать–
Здесь беды не миновать!
Говорят, что у Кусмана
Норов как у басурмана!»

Вот пошел Иван к лошадке,
Огляделся – все в порядке.
Ей мордашку почесал.
На уздечку взгляд упал.

А уздечка – просто сказка!
И царевич наш с опаской
Подошел. Дохнуть не смеет.
Смотрит молча и балдеет.

Простоял он час, другой…
И рука сама собой
Потянулась… сразу он
Услыхал в конюшне звон.
 
Замер Ваня наш в испуге.
Тут Кусмановские слуги
Стали Ванечку вязать,
Чтоб примерно наказать.

Царь Кусман за ним явился,
Злой (с утра не похмелился),
Стал Ивана он ругать,
Неприлично матюгать.

«Ты чего, собачий хвост,
Очень хочешь на погост?
Четвертую конокрада!
Хоть какая-то отрада!

Что ты здесь, нахал, забыл?
Что, язык свой проглотил?
Ты почто к моей кобылке
Потянул свои обмылки?»

«Я сыночек Берендею,
А молчу – сказать не смею…»
«А причем здесь кобылица?
Ладно! Есть одна девица!

У Далмата-государя
Дочка дивная такая.
Коль похитишь мне ее –
Что в конюшне есть – твое.

Или батюшке-царю
По кускам тебя пришлю!
Выбирай! Поможешь мне,
Награжу тебя втройне!»

Что Ивану остается?
Снова к волку он плетется.
Глазки в пол, поникли плечи,
Только волку-то не легче.
 

«Лучше б мне тебя сожрать,
Чем дурному помогать.
Знаю дочку ту – Елену.
Перелезешь через стену…

Впрочем, ты постой чуток,
У нее есть гребешок
В позолоте бирюза…
Не попал бы на глаза.

Лучше сам за ней смотаюсь.
За тебя я опасаюсь.
Посиди, остынь немного,
Ждет нас дальняя дорога…»

И свободный, налегке,
Волк растаял вдалеке.
Одинокий наш герой
Завалился на покой.

Третий день уже проходит,
Ваня места не находит,
Лишь к исходу темной ночи
Наш царевич смежил очи.

А проснувшись, видит – диво!
Как изящна, как красива
У царя Далмата дочь.
И уже ему невмочь

Отдавать Красу-Елену,
За кобылу по обмену.
Обойдется царь Кусман,
Про себя решил Иван.

«Ох, волчок ты мой, дружище,
Друга лучше и не сыщешь.
Не могу красу-девицу
Поменять на кобылицу!

Лучше ты меня убей,
Но Елену пожалей!
Или я убью Кусмана,
Подлеца и грубияна!

Я царевну полюбил,
Так что больше нету сил!»
Волк сказал: «Базара нет!
Слушай! Дам тебе совет.

Спрячь Прекрасную Елену,
Выведешь меня на сцену!
Будет жинка у царя.
Кинем, проще говоря».
 
Тут же волк перевернулся,
Красной девкой обернулся,
И отправился с Ванюшей
Лошадь забирать с конюшни.

Царь Кусман в восторге млеет,
То краснеет, то бледнеет,
Волка к алтарю ведет,
На кровать его кладет.

Как накинул одеяло –
Так ему и плохо стало.
Где Елена, где краса?
Волчьи глянули глаза.
 
Царь с кровати вмиг свалился,
На полу перекрестился.
Ну, а волк уж был таков,
Так и есть, без дураков!

А Иван уж за оградкой
Правит  ласковой лошадкой.
Лена песни им поет,
Гриву в косоньки плетет.

Жаль с кобылкой расставаться,
Может, стоит попытаться
Волка попросить разок,
Чтобы он им всем помог?

Волк тем временем вернулся.
Наш Иван от дум очнулся,
Смотрит жалобно на друга,
Смотрит и его подруга…

«Полюбили мы лошадку.
Да и ей не будет сладко
Жить в конюшне у Афрона,
Словно белая ворона.

Да и как ты нас двоих
Повезешь?» Иван затих.
Волк задумался немного
И промолвил: «Да, дорога

Нам далече предстоит…
Ну ты, Ваня, паразит!
Что ж, давай меня седлай,
Да Афрону подавай!

Вот же, не было печали,
Чтоб меня еще взнуздали!»
Через спину кувырнулся
И лошадкой обернулся.
 
Царь от радости такой
Сразу сделался кривой.
Дал Ивану в клетке птицу
И велел поторопиться

Подвести к нему кобылу.
Как поведать, что там было?
Как Афрон на лошадь сел –
Сразу наземь полетел!

А Ивана след простыл,
Словно вовсе и не был!
Волк нагнал их у опушки.
Куковали там кукушки,

Бегал средь берез олень,
Ворон прилетел на пень
Посмотреть на их прощанье,
Долгой дружбы обещанье.

Вот уж с легкой головой
Все отправились домой,
Ваня едет в чистом поле,
Счастлив волк на волчьей воле.

Дома ждет старик-отец.
Только это не конец:
Братцы Ваню поджидали
И на спящего напали.

Буйну голову срубили
И в густом лесу зарыли.
Зло царевну запугали,
«Чтоб молчала!» - ей сказали. 

На кобылу усадили,
В руки клетку водрузили,
На вечернюю зарю
Все отправились к царю.

Это черный ворон видел,
Братьев злых возненавидел,
Волка полетел искать,
Чтоб все честно рассказать.

Волк достал воды живучей,
И бегом по горным кручам.
Вмиг могилку отыскал,
Что осталось – откопал.

Все сложив, как тут и было,
Тело сбрызнул торопливо
Он живящею водой.
Смотрит, видит: Боже мой!
 
Ваня глазки открывает,
Недоверчиво моргает.
Говорит: «Привет, мой друг!
Не пойму я – лес вокруг!

Где моя Краса-Елена?
В голове сплошная пена!
Лошадь где, ядрена мать?
Как все это понимать?»

«Ты дружочек, не смущайся,
Тут сиди, с собой общайся,
Я же скоро прибегу,
Только отомщу врагу!»

И пока Иван вникал
Серый волк уже пропал.
Прямо у ворот Царьграда
Отыскались оба гада.

В миг им головы скрутил,
Ждать царевну усадил
И любимого Ванюшу
Приволок к ней, словно грушу.

Лично их отвел к царю.
Царь сказал: «Благодарю
За спасение от обмана,
За Елену, за Ивана».
 
И добавил он затем:
«Будешь ты у нас – тотем!
Навсегда на волчью стаю
Я охоту запрещаю!»

Так у них и повелось,
Место всем в стране нашлось.
Волк как и должно случится
По весне нашел волчицу.

Правил долго Берендей,
Уважал своих людей,
Никого не обижал.
Сын, Ивашка, возмужал,
 
Он с Еленой жизнь прожил,
Тоже трех сынов нажил,
Да еще царевну-дочку.
Я на этом ставлю точку.

 
Про детей его рассказ
Поведу в другой я раз.
Вот и сказочке конец,
А кто слушал – молодец!