Песня ХХХ Я красивое дитя мертвого века

Песня ХХХ: Я красивое дитя мертвого века

одиночество мое краснеет
от стыда. Боль достигает абсолюта
от неразделенной любви
а сердце белеет
от будущей седины

я красивое дитя мертвого века
и я задыхаюсь в этой банке
купленной одиночеством
на последние деньги
улыбаясь из-под палки

всегда. Моя слеза не будет
никогда сверкать, как алмаз
когда солнце застыло в зените
прерванных фраз
вы меня за них извините

сердце рвется скрипки струной
от невыполненных обещаний
неразделенной любви
зрачок ночи, прикрыт, как веком, луной
он больше, чем может быть   
 
и звон слезы, отчетливей и чище
симфонии, в этой кромешной тишине
где плача в глазах кострище
пылает, точно слезы – бензин, а не
вода. Глаза, как угли пепелища 

я свое отраженья во
Многоголосии луж, открою
лицо мое в рамке асфальта
я от себя никак не скрою
рвутся к небу пальцы

деревья, в надежде поймать
солнце, пока не ушло за калитку
зимы. Его светом дышать
все осень, а не с миру по нитке
его собирать   
 
вселенная наблюдает в беззвездную ночь
зрачок, прикрыв чуть
луной. Звезды ушли прочь
кресты с их могил уберут
луна точно чей-то курок

страх съедает сердце
червями ускоренного пульса
дитя мертвого века
продукт абсолюта
одиночества и старой грусти

в тряпье она стоит у порога
и седина ее, снегом заметена
в комнату. Я свернут наподобие рога
бараньего в своей постели, для сна
и боли. Боль отчитывает строго

на черной доске, мелом седины
Календарь. Красным
кружком обведены
когда не болел опасным
чувством вины

раковая опухоль в моей голове
заранее мертвое дитя
с красивым лицом. Чей свет
померк: я утопил котят
моей любви, комет

я не видел никогда
и потому желанья остались
желаниями. Я прекрасный гад
мертвого века, запинались
слова, о вышину оград

так сцепленные зубы
не дают выглянуть душе
наружу. Заселены все кубы
но популяции не лучше
от этого, а хуже

потому что именно эта
геометрическая форма
и есть футляр поэта,
одиночества и корма 
оставленного кем-то

одиночество мое ночное
гордо голову воздев
плюет в лицо, не скрою
изменивших мне дев
и под ноги тому герою

что друзей предав, медаль
повесил вместо сердца на грудь
и шепчет мне Даль
не извлекай « ****ь», из руд
русского языка. В даль

Смотрит скворечник, не хуже
его окна домов. Зренье
Все уже и уже
когда место для старенья
Оставила юность. Слушай

же, арфы заунывную песнь
это ветер завивает косы
В зеркале озера, точно есть
подруга у старой березы
ее старости лесть   

я поклонялся твоей иконе
в храме ребер, когда 
жизнь на роковом изломе
стоит, держа в руке, кроме
всего прочего красный влаг.

когда руша храм, возводит
казенный дом, отныне атеист
когда человечество уходит
плевка из глазниц
Платком не убрав. И бродит

одиноким волком, воя вдалеке
на оскал луны, точно
это мартовский кот, аскет
как я - такой же
жаль созвездья мыши – нет

я одинокое дитя, мертвого века
слеза уже набухла в глазе
как семя, вот уже ветка
вот корни, гниющие в 1 ом классе,
последняя пятилетка

я расту сквозь пласты лет
листья мои – цифры календаря
отражаясь во взоре калек
прорастаю в конец сентября
колосом на глиняных ногах. Хлев

и некогда позвать на помощь
умерший во мне Шагал
не ответит. Дома
обитания ареал
и каждую неделю – снова

вырвали из сердца любовь
она заспиртована в фотографии
так много непонятных снов
не помню их. Их правили
так что б обойтись совсем без слов 

я выпью граненый стакан
водки. Подышу никотином
а к слову таракан
Уже не применить лимита
в голове.  Пустой бокал.