И я уже видел этого уродца, который был туп, страш

И я уже видел этого уродца, который был туп, страшен и добр. Это презренное ходило рядом и искушало меня жалеть его. Но я называл его человек, заставлял работать и платил деньги, а он избегал меня и любил говяжью тушёнку.

Как страшны ваши глаза мне, о? люди? – вы обязали себя путём, называя себя дорогой, а где начало пути, что есть конец пути? Но, впрочем, нещадно ища причин и следствий, фактов и веры, мы лишь губим себя. Надо учиться наивности и лености, праздности и шатанию – нет необходимости всё время активничать, чтобы знать о своём существовании. Придумайте себе убедительный вам довод, что вы существуете и наплюйте на то, чтобы принуждать и давать другим указания.

Да. Есть те, кто лучше вас. Но не в том, в чём вы лучшие. Последнее же дело – развить себя физически и остаться лишь ничтожной чайкой “здорового образа жизни”. Уверяю вас, что только вы сами знаете полезность действий и вещей для вас, потому что здесь – измерилом полезности являются ваши ощущения.

Не прячьте, ещё и много раз говорю я вам, своё всё, потому что даже целиком вы – однобоки, как и любое ваше желание, стремление и, как результат, ваша цель.

В первую очередь оградите себя от целей, а оставьте лишь некие хотения и желания; тогда вы будете жить.

Потом сомневайтесь в каждом своём желании и хотении. И вы научитесь мыслить.

Потом удалите из себя всякую мысль и ищите себе новых земель, что не есть уже хотение или же желание. Уйдите от ограниченности понятий и правьте непосредственно языковую сферу. Станьте хорошим филологом, чтобы дать средство не изучения, но уже создания, уже формулирования, но не в виде конечной цели или результата, а движущей установки, которая не может быть принципиально усовершенствована полностью, но лишь дающая новое и гигантское нечто; то, что есть великое и деяние, что уже нельзя мерить обыденностью, потому что реализуется это уже не создателем, а вновь создающим.

Нужно не учиться старому. Нужно не учиться. Не помнить. А, именно, мнить, мнемонизировать, не в виде конечных форм и результатов, а путей и пойманных установок, чтобы преобороть вязкое воспитание и продрать-таки это искажённое пространство социума, чтобы открыть человечеству пути к новым формам существования; когда это уже не объединение, симбиоз или паразитизм, а нечто рангом выше.

Ведь ясно, что кое-какие из вещей существуют столь абстрактно, что способны принимать лишь некоторые формы, а в действительности, может, даже конечные, но ведь в чём-то и здесь есть выход, гарантирующий истинную бесконечность преобразования, чтобы не создавать условий, в которых каждый регрессант тянет умы человечества прочь от страшно нового или же совращает в страшное новое. Не надо искать от преобразованного чего-то трансцендентно привлекательного, но с этим можно не спорить, потому что на этих землях людей нет.