Социальный суицидальный

В хламе на городской свалке
лежало одинокое тело
покрытое бордовыми и фиолетовыми пятнами
местами, а в целом оставаясь белым.

Старый бомж Василий
искавший себе на завтрак
и собиравший заодно бутылки,
не имел лет двадцать женщин
и с этим телом оказался очень пылким.

У бомжа помоложе Григория
в атрофированных зачатках мозга
еще осталось смутное понятие
о гражданском долге, и он заявил в милицию.

Усталый «бобик» вез злых оперуполномоченных
и следователя, еще с ними ехали
судмедэксперт и я, а сзади
гремел серый катафалк.

Судья, у которой начинался климакс
угрюмо смотрела на двух маньяков рецидивистов
(она ненавидела извращенцев,
хотя иногда баловалась с доберманом).

Я была на этом процессе,
но такого особо тяжкого квалифицирующего состава
не слышала.

А бомж Василий радовался, что тридцать лет
будет спать в тепле и есть горячую пищу.
А бомж Григорий плакал
и стирал кулаком слезы и кровь с разбитого лица.

А после «самого громкого дела года»
газеты долго писали о банде маньяков рецидивистов
извращенцев  некрофилов похищавших насиловавших
убивавших, снова насиловавших женщин.

И если бы мы не подписали мораторий
На запрещение смертной казни
Василия с Григорием приговорили бы
И это было бы лучше, чем тридцать лет строгого режима.

Я там была и все это видела, а тело мое кремировали,
Как я и завещала моему мужу.