амурские волны, родному Хабаровску

ХАБАРОВСКУ

                АМУРСКИЕ  ВОЛНЫ

Хабаровск. Снег. Зима так хороша,
 И солнышко блистает над Амуром,
Где волны стынут в беге, -и фигуры
огромные здесь, вздыбившись, стоят.
Долби здесь лед пешней, и будет жарко,
Так что, пожалуй, скинешь полушубок
…Ах, помню, я любила на рыбалку,
на зимнюю, ходить сюда с отцом.
Сердилась мама: Что морозишь дочку?
Итак Галчонок слабенький, болеет!
Но с чем равняться может это чувство
 равнины над огромною рекою,
Что солнце в миллионы глыб вобрала
 И отразила в ледяных кристаллах
Те звуки мира, что, метаясь, ищут
 родимые неведомые струны?…

Как нехотя, мерцая изумрудом,
грань глыбы вдруг меня отображала, -
Мою ушанку, валенки, пальто,
чьи рукава короткими успели
Мне стать - Так быстро я росла в то время
 -Не поспевал за мной
бюджет семейный,
Но как приятно было над костром
 греть пальцы зябкие
И старой ложкой гнутой
 из котелка зачерпывать похлебку,
Из термоса в стаканчик чай налить.
И запах чая…запах дыма, снега  и чешуи…
все было нераздельным.
 Но вот однажды

здесь нашли мы книгу…
Лежала на снегу она. Наверно один рыбак
забыл ее у лунки.
 Другой обложку и страничек пару
взял на растопку…-Тот дедулька мудрым, понятно, был.
…А мы читали книги.
И ту, бедняжку без названья взяли
Домой…И оказалась жутко дефицитной она
(У нас в провинции тогда ведь
фантастика являлась дефицитом
как сыр и масло, шоколад, сосиски… -а, впрочем,
продолжать не буду список, чтоб не вводить читателя в унынье),
Но верьте, что фантастика в то время,
 особенно та озорная книга
Являлась редкостью…С тем большим упоеньем
Ее читала я.

Тем большими мечтами
утерянные полнились страницы,
Знать тайны и законы мирозданья,
 владеть искусством сказочных сюжетов и построеньем пирамид научных мечтала. И мечты той исполненью
Подчинена рыбачки воля стала.
И вот уже мерцанье
 странных
звуков
Порой мне удается уловить.
И, малость, да умею сочинять я,
Но все сильней по родине тоска!
Я помню все…О, я была счастливой
Там, на Амуре,
 снежном и прекрасном,
 где сопка каждая свое имеет имя,

Где русский памятник* и русская граница,
 а льды, застыв драконами, глядят
На близкий и невидимый Китай, -
В ту сторону, где скрыты их истоки…
Здесь иногда мне чудилось: я - эхо,
 и кто-то в небесах меня поймал,
Чтоб музыку небес я отражала.

…Нет ничего загадочнее детства
и фантастичней
первых юных грёз.

                * Речь идет о памятнике графу Муравьеву-Амурскому
                Отцу - неутомимому
                путешественнику

Лес полон трелями, а перламутр - скольженьем,
На старой мебели - незримое гнездо,
В нем -домовой кряхтит, и с уваженьем
Кот видит ночью - он обходит дом,
Ревниво глянет в блюдечко кошачье,
Алоэ на лекарство отщипнет
В шкафу ракушку повернет иначе
И пыль тихонько лапкою сотрет.

Я молод был. Я шел по Петербургу.
Цветы чугунные кивали мне вослед,
Лев каменный порой об ноги терся,
И в пышечной готов был мне обед -
Пять пышек, кофе -что еще студенту?
Успею пообедать и плотней…
Я молод был. Но тихо с постаментов
За мной следило сонмище теней.

Весна как в детство впала в нежно-синий апрель. Пьет теплый кофе вешних вод
Затягиваясь изумрудным дымом, себя - себе в наследство отдает.
А я старею с каждою весною, морщинки резче, если ярок свет,
И кашляю, когда побеломорю, и, кажется, что вот уже сто лет
Живу на свете или даже, может, до света, раньше где-то ТАМ жила…
Весна, как воробьям, тепло нам крошит, надменная - считает, что права.
Как воробей в ласкающих лучах чирикает, ничем не озабочен,
Войду я в сад - в раскидистых ветвях, в цветах огромных - весь как в детстве точно,
Когда с утра к пионам я бегу, а там словно на сладкой груше улей,
И в плаванье жуков пускать могу по бочке в лепестках, чтоб не тонули…
О, если бы как игры -голоса мне вспомнить тех, кто нынче улыбнется
Лишь с фотографий…Обойти бы сад, где сердце так бессмертно еще бьется
Там буду слушать старой вишни ствол, шуршанье облаков на синем своде,
И вспомнится веранда, круглый стол, крыльцо… и дед мой молодой -Володя.
По вечерам курил он здесь…Из тьмы на огонек иду и в дом согреться,
Но мало помню… Ужинали мы. Посуду протирали полотенцем.
Сияли как цветы в буфете чашки... А в ящике комода и сейчас
Очки лежат, как телескопы тяжки, для тех далеких словно звезды глаз.
Мытарства пути и Вселенной замшелая дверь…Незримая ось развернет
веера измерений. С веранды Времен осыпая забвения хмель,
Ступлю за порог, что казался лишь радуги тенью, в реальные комнаты
 / Ах, я их помню из снов!/-Стол круглый и темный - под ним славно в куклы играть, как под крышей,
Жестяный квадратик у печки, в гостиной скрипенье полов.
Свет золотой, как подсолнух, слегка занавески колышет…
А в вечном саду мимо бочки большой дождевой ко мне заспешит мной и дедом спасенный утенок, -На лапку слегка припадает, бедняжка хромой, -Вновь глажу тебя и кормлю, вновь мой голос и тонок и звонок…
Все те же плывут корабли высоко в синеве. Прощания нет, есть лишь ныне и присно прощенье,
А Время прирученным волком сидит в конуре, из Вечности Книги грызя многоточий печенье…
Юлии Вадимовне Мичри с благодарностью и любовью…
Однажды я включу любимую пластинку, закрою глаза и маленькими шажками пойду в глубину музыки, если только меня никто не прогонит.
Там я буду крохотная, как в детстве, и меня будут любить не за то, что я из себя представляю, а за то, что я просто есть на свете.
Музыка будет умирать от любви у моих ног, но никогда не умрет, потому что она бессмертна,
А я вдруг увижу, что часть меня - тоже музыка и пообещаю, что когда-нибудь вернусь в тот миг, до моего рожденья…
ИГРУШКИ И ЛУЧИК
Возможно ли заснуть, когда совсем темно, когда игрушки кажутся чужими,
Вдруг тьма проникнет в мысли? Кто сумеет вернуть мои фантазии и имя?
Но если мамочка не спит - она читает на кухне и пьет чай, то все, порядок…
Из коридора лучик золотой проникнет в комнату и сон мой будет сладок.

Но вот - я выросла - и страхи тоже...тьма казалась жуткой  и бездонной,
Но слабый луч увидела я вдруг звезды невыразимо нежной, скромной,
Домашний, тихий луч шел миллионы лет по коридорам космоса из далей
Немыслимых…Чтобы утешить тех, кто любит. - он, не знающий печалей,
Шел верно от лампады светлой той,                что книгу вечной жизни освещала,
Где сам Господь листал ее рукой…                и, может быть, начнет листать сначала…

Шуршанье бумажных гирлянд и шуршание крыл -
Дракон устремляется в новое тысячелетье.
Он может быть грозен, а может - забавен и мил.
Каков его норов? Наверно лишь звезды в ответе.
Вслед Новому Году, сияя, придет Рождество,
Лучи Вифлеема затеплятся снова над нами.
Буддийских сказаний и веры исконной родство,
Космический модуль, волхвы возле яслей с дарами…
Двадцатка столетий над снежной землею кружит:
Секунды, года…-хорошо хоть не граммы, не тонны.
В томах исторических каждая буква дрожит -
Почти что на каждой странице все войны. да войны…
А нас, петербуржцев, драконами не удивишь -
Грифоны и сфинксы -здесь все приживаются, право…
Двухтысячный год, я надеюсь, ты счастье сулишь!
Толкаются в цифре нули, словно кто-то сдвигает бокалы.

Вере Тимофеевне Мелеховой

Когда читает девушка стихи,
А голос то взлетит, то замирает…
Нет кажется на свете чепухи,
Которой не простят ей…Пусть читает! -
Лишь только б видеть стройный феи стан,
Да локоны, что падают на плечи…
Спасибо, что пошла не в ресторан
- Пришла на поэтический наш вечер!…

Когда ж читает тетушка стихи
- И голос неуверен, и улыбка -
Мельчайшие заметны вмиг грехи
- Сбой ритма ли, в размере ли ошибка.
«Всё старомодно!» - кто-то говорит.
И критики рвут строчки будто струны,
И юность не прикроет здесь как щит
Ту, что была когда-то тоже юной…

Но вслушайтесь в звучание строфы!
- Метафора здесь есть и нежный образ…
Для музыки вовеки нет графы!
- И в том числе, такой графы как возраст.
И Вера Тимофеевна стоит
Казачкой чернобровой перед вами,
И ограненный стих ее звучит
Печальными, янтарными словами…
И пусть янтарь сравняется едва
С искусственной жемчужины сияньем,
Но в блеске стиля нет порой тепла,
Как  в этом чуть наивном обаянье.



                28 ноября 1998             

МАМЕ
Раскрыла пыльная луна. Все карты, сдвинув лужи неба. -
Но Тайна все же не видна -сокрыта…И апостол хлеба
Бросал мне крошки с облаков и крылья нарекал дымами…
Потом я родилась. Но слов не знала, чтоб сказать все маме.
КАКТУС  И  БЛЮДЦЕ
Ворчливый кактус тычется в стекло иголками…мне кажется, что даже
Он топал по ночам - искал тепло, пески Сахары, миражи, пейзажи
Привычные…А за окном, увы, -все снег да снег на бесконечных крышах…
Лишь по утрам серебряный павлин вдали хвостом искрящимся колышет,
Потом колибри стайка пролетит, и стихло все - заря уж миновала…
Но кактус словно еж - всю ночь не спит: решился он во что бы то ни стало
Дойти до блюдца с молоком зари, пусть даже это топать очень долго,
И вот сегодня утром посмотри! -расцвел… Ты лепестки тихонько трогай -
Наверно он на иглы подцепил обрывочек лилового тумана,
Когда сгущенный свет из блюдца пил и торопился, чтоб вернуться рано.

Рис. Н. Т.

Давай с тобой поселимся в лесу! -
Мы на сосне сплетем красивый домик,
Где нас никто не будет видеть, кроме:      
Тех, кто несет нам сыр и колбасу…
Давай с тобой поселимся в лесу!


Или беличьи следы вкруг сосны, иль то птиц вкруг сосны следы?
На снегу то ль от взмахов крыл, то ль от веток две борозды,
Под сосной словно замок-дом. в ледяных кружевах сам-вход
Под сосной словно белый холм -Лесовик там ,шишка ,живет.
Он умеет слегка скрипеть, словно песню тихонько петь
Много меньше он, чем медведь, но снежинки побольше ведь,
Ведь так грустно без сказок нам -Нам, пришедшим в сумрачный мир
По Вселенной черным снегам под бряцание райских лир.
За спиной медведицы рык, а у губ словно полный ковш,
Если пить из него привык, то к каким созвездьям пойдешь?
По следам чьих-то давних дум я иду в своих бедных снах…
Как себя познает наш ум? Из чего рождается страх?
Или жизнь - это сказка, та, что читала нам птица-мать?
Или счастье - просто мечта…Отчего мне слез не унять?