А был ли мальчик, когда уж умер тот, кто безвольно сейчас заплач

На голове моей сбились мысли,
я выхожу в свой квартал таёжный
и остаюсь в нём, попутчик пришлый,
как будто всю жизнь вот так же можно

бежать вслепую по весям страха,
молчать о главном,
не видеть сути,
что есть отшельник
Кирюха-лапоть,
который вечно о чём тоскует...

Пройдусь направо -
гранитный угол,
налево -
мрамор мышлений чётких,
а в небо вздёрнуть шальные главы... -
там и ношусь вот,
орёл никчемный.


Отсветишь солнце от перьев жирных,
чешуйки карпа
в глазах блеснули -
и падай камнем
в размахе шИри в кишенье хляби в метаньи всуе.

Инстинктом когти
впивает в шкуры,
бледнеет кожа
без крОви-яда,
а мне бы сбросить сии мишУры,
последним
выйти
в ночь
променадом...

чтоб свет во грУди вопяще бился,
чтоб все безумно вокруг любили,
чтоб мама с папой меня зачали,
родили, вЫхолостили, убили...


Я в психик принцип и не проникнул,
неформируясь от точки взрыва,
когда от дома
отходят вОды,
коли задумали выдать сына.

Он с первым писком уже мыслитель,
он генитально уже подвижен,
и в каждом слове - сокрытый гений,
а в всхлипе - вовсе суперлюбовник.

Лечу частичкой на стенки храма -
стеклянный опыт, и кто придумал
тебя, реальность, отпету дуру
суставов дробных и постулатов.


Но гроб из рёбер
увидел:
братик...
В виденьи жутком
зашёлся зноем,
а после ряской обдало пота -
подскальзываясь,
я всё мчался

от территорий своей могилы,
от жмыха грунта, от трав кореньев -
в сплетеньях цепких
условный ужас
был наведён,
только как же больно!

Под душу комья земли упали,
крест жёг в глазницах власА седОго... -

кусочек мыслей какого старца,
взлохмаченных над головою?


Линялый филин "угу"-тоскует;
в кромешной чаще два бледных диска:
зелёный веком мигнул играя,
а лунный - тучею чуть закрылся...

Упал и стонет мой дубль несчастный -
суровой правдой обеззадачен:
"А был ли мальчик?", когда уж умер
тот, кто безвольно сейчас заплачет...