Порой я вспоминаю о собаках...

Порой я вспоминаю о собаках,
Что на любых вокзалах обитают -
Покрытых коркой грязи и блохастых,
Чудной породы, непонятной масти
Некормленых, усталых бедолагах.
Бывает так: вбежит продрогший пёс
Под сводчатую крышу, где томленье
И суета транзитных пассажиров,
Где всё пропахло сигаретным дымом,
И мокрой тканью, и пролитым пивом,
И жареными курами, и потом;
Так вот, вбежит и ляжет где-нибудь
В углу, среди обслюненных окурков,
Плевков, клочков промасленной бумаги -
На тощий бок. Глаза полузакроет
Слезящиеся, красные; и лапы
Доверчиво к проходу протянув,
Забудется в больной и чуткой дрёме,
Лишь иногда всем вздрагивая телом
От криков резких, скрежета тележек,
Что перевозят сумки, чемоданы,
И ящики - багаж разнообразный -
Весь день. Всю ночь. Всечасно. Беспрерывно.
     Там, под открытым небом - темень, ветер,
     И хлёсткий дождь, а может - дождь со снегом,
     И холод, даже для людей - собачий.
     А здесь - почти тепло. Почти не сыро...
Толпа снуёт по залам и проходам,
От расписанья поездов к перронам,
От баров и киосков к туалетам,
Лоткам газетным и билетным кассам,
Переходным мосткам, дверям вокзальным,
Фанерным креслам, столикам, и снова -
К киоскам, кассам, барам, туалетам...
А пёс всё в забытьи. Всё так же дремлет.
Почти согревшийся. Почти счастливый.
Как хорошо: никто не наступает
Ему на лапы! Пусть пока, и всё же...
Худые лапы с коркой чёрной грязи
И бурой крови, меж когтей присохшей.
Никто не наступает. Ни носильщик,
Ни пьяный, ни патрульный, ни калека,
Ни тётенька в оранжевом жилете
(Поверх лохмотьев сальной телогрейки),
Которая поотдаль мерно машет
Метлой истёртой - тупо и привычно,
И тучи пыли к потолку вздымает.
Пёс дремлет. Ночь идёт.