Пение о добропорядочной жизни

Пение о Добропорядочной Жизни.

Она ему позвонила в половину первого ночи. Он ждал, курил, волновался: с пяти часов, между прочим... Зачем же, люди, друг другу мы головы так морочим, что головы улетают? Вернуть нельзя, между прочим.

Тем временем тараканы достали свои стаканы, налили свои алкоголи, выпили без закуски за вольную волю воли, за время общей нирваны, сидя на кухоньке узкой, как язык игуаны.

Она ему позвонила. Он трубку сорвал и вскрикнул. В душе его шестёрёнкой механизм любовный скрипнул. Скрипнул, и встал на месте... И только нательный крестик качался на тонкой нитке. И только кипел на плитке, свистком надрываясь, чайник. И только Большой Начальник На Самом Высоком Небе отметил в Списке Печальных ещё один гнутый стебель. И только на гнутый стебель, на маковку, на верхушку гнали ветрами степи на запах пчелу-старушку. Села она на цветочек, достала белый звоночек, звякнула, помолилась, лапкой перекрестилась, словно бы помянула, душу в себя втянула, в мёд её превратила, крылышки распустила, и понесла беглянку к Богу обратно в банку.

Дальше лежал он с трубкой. Трубка, крича, просила тысячу раз прощенья с не человечьей силой. Он же лежал и слушал, каждое слово кушал. Пил его, наслаждаясь. Радовался, купаясь. Чувствовал кайф полёта. В перечне у неё там страсти упоминались, глупости трепыхались, губы соприкасались, руки переплетались, а на изгибе тела бабочка шелестела крылышками: легонько кожицу ими тронь-ка! Сразу с ума свихнёшься, с плечика навернёшься, с брюшка сорвёшься с криком, хряпнешься об пол ликом, треснешь вдоль тела с хрустом, что там в щели? А пусто...

Что в пустоте ты ищешь? Зеркала. Отраженья. Видно сквозь дырку в днище вечной воды скольженье. Что же не тонет лодка? Дно ведь труха сплошная!.. В щелочку глянул: вот как выглядят Кущи Рая... Выглянул дальше – больше: звери, рыбёхи, птицы... И - наконец-то! – Боже: здрасти, как говориться. Можно я тоже сяду? Очень приятно взгляду. Очень удобно телу. Можно одежду белу, бедному, мне примерить?.. Птицы, рыбёхи, звери, раньше я жил тревожно. Мне бы в покой поверить... Все отвечали «Можно...» Птицы. Рыбёхи. Звери.

Как она замолчала, он ей ответил тихо: «Лодочка от причала. Слышишь? Неразбериха: в гомоне провожавших казус образовался: спутали уезжавших с теми, кто оставался. Сердце моё болеет. Выйду на остановке, слева всю ночь белеет тень на дорожной бровке. Манит, рукою машет. Вьюгой в окошке пляшет. Холодом в щели дует. Страх надо мной колдует. Сам я себе помеха... Ты бы могла приехать?..»

И она к нему мчалась, мчалась. У машины внутри сломалась вся её машинная сила. СапожкАми снежок месила. Восемь раз по пути упала, носом билась, локтём пахала, потеряла одну перчатку, своротила плечом палатку для торговли дневным товаром, но – в три двадцать одним ударом распахнула в квартиру двери... Заплясали птицы. И звери на поляне райской запели. И рыбёхи в своей купели замахали ей плавниками: дескать, с вами, ах - с дураками, столько всякой возни!.. Короче: всё. Ложитесь. Спокойной ночи.
(ноябрь 2000 года)

Пение о проходящей натуре.

Это было, конечно, было. Уходила с другими сила. Отлетали с копыт подковки. Мы замёрзли на остановке. На последней. На той, конечной, как потом оказалось – вечной... И стекали века в овражек с полинявших многоэтажек. И стучали враги в оконца: выходите! Заглянем в донца пузырьков всех родов и видов!.. И вела по земле обида: что же вы на нас наплевали? Зря мы, что ли, мир малевали? Зря мы, что ли, кричали-пели, рифмой каждой переболели, строчкой каждой с ума слетали, ноткой каждой душу латали, свято верили – в самом деле!.. Десять лет как они летели. Десять лет в пути отставали те, кто, значит, достигли дали, данной в их персональной жизни... Кто летит ещё,  в укоризне глядя в низ и крича о вечном?.. Город гонит к своим конечным остановкам наземный транспорт... Подошли и спросили паспорт. Козырнули и отпустили... На попутки ли, на такси ли, но до центра минут за сорок, подремав на мягких рессорах, ну, а может быть – в пьяном раже сказку странствий с тоской расскажет не повинным ни в чём водилам... Всё на свете однажды было. Всё на свете идёт по кругу. Это значит, что мы друг к другу приближаемся даже с теми, кто давно уже канул в темень за доступную белу свету кромку, где – уже по сюжету! – от конечной, как от причала, всё с начала!... Всё-всё с начала.