Тройка в четверти 2002

Т Р О Й К А   В   Ч Е Т В Е Р Т И


2002


*** , только ты поймёшь…


Взрослость – это не мысли о смерти.
Взрослость – это поиски мира.


СЛОВА, ЧТО ВЫРЕЗАЮТСЯ НА ПАРТЕ

*     *     *
Злой, холостой и пьяный,
Я – через восемь лет.
Прошлое рвёт и тянет.
Будущего – нет.

И ухмыляется под руку,
Словно что-то не так,
Нагло стриженый бобриком
Глупый, женатый трезвяк.

*     *     *
Я грустен и физически здоров
И искренне предрасположен к жизни
В надёжном, самом лучшем из миров,
В котором только плесень не прокиснет.

Мне больно от уколов комаров,
Тоскливо от холодных слёз капризных,
И тихо ненавижу тех, чьи жизни
Так сильно непохожи на любовь.

*     *     *
Я очень красив, я намного красивей, чем ты.
Ты – карлица духом с душою, как жопа у лошади.
Мои очертанья прямы, мои мысли просты.
Я рядом стесняюсь стоять с твоей глупою рожею.

Смотреть на тебя – заблудиться в кривых зеркалах.
Глазеть на тебя – заблуждаться, что мир наш вменяем.
Плевать на тебя. И смеши ты в конюшне осла,
Тобой что любуется, чавкая, жря и икая.

*     *     *
Мочиться на его лицо! –
Как можно яростней и слаще!
Звук остывающий, шипящий,
Вмерзающий в паров кольцо!

Бурлит мятущийся поток!
Тепло! воздушно! не обидно!
И восхитительно, и видно,
Как глотки голоден глоток!

Не бьют лежачего! – Я «за»!
Но можно на него мочиться!
Когда, блистая, серебрится
Струя, лиющая в глаза!

*     *     *
Когда любовь на самом деле не любовь,
Ты вправе себя чувствовать отвратно.
Бездарно намалёванный лубок
Мерзее красных роз тысячекратно.

Улыбки копошащаяся слизь
И пот руки, протянутой навстречу…
И я скорее вырываю лист,
В котором всё всему противоречит.


БЕДНЫЙ МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК

*     *     *
Греет руки огонь от спички,
Перекатываясь в пальцах.
Отлучён от оценки отлично
Лопоухий несчастный мальчик.

Неуверенное устройство
Неизменного миропорядка
Закрепит четвертная тройка,
Навсегда прилипнув к тетрадке.

Расплывается кляксой лужа,
Расплавляется солнцем полдень,
А в окне неприлично и чуждо
Корчит рожи бездарный Болдин.

*     *     *
Отрадно утром выйти к трём вокзалам,
Где дедушки помятые роятся,
И роются охотники за малым
В карманах отдыхающего братца.

Цыганка, взгляд чей глух, а голос звонок,
Незлобно, быстро счастья нагадает.
И этот пухлый, маленький ребёнок,
Наверно, тоже станет негодяем.

*     *     *
Чавкают глухо часы
И пожирают время.
Скоро мой маленький сын
Нагло щёки побреет,

Дыма курнёт за углом,
Возвращаясь из города,
И за скандальным столом
Первым ударит в морду.

*     *     *
Осыпаются крылья ангелов,
От забот постаревших, седеньких,
От обид одряхлевших маленьких,
Отступающих перед бедами.

Распушились хвосты у чёртиков,
От безделья изнемогающих,
Равнодушием перечёркнутых,
Отбирающих счастье у мальчиков.

*     *     *
Наш маленький сын будет маленьким строгим ребёнком
С глазами, в которых промокшая тонет душа.
По лужице тонкой, затянутой льдистою плёнкой
Он жизнь перейдёт, оступаясь всего через шаг.

Когда: либо да, либо нет – вот и все основанья скандалов,
И вновь до утра не растаять слезам на глазах,
Наш маленький сын, над которым ты ночью рыдала,
Закроет в ресницах запутавшийся старый страх.

И если под утро ты скажешь: я тоже не знаю,
Зачем я любила холодную детскую грусть –
Родная, прости, что на воздухе взгляд замерзает,
И всё оттого, что сегодня впервые не вру.


У ДОСКИ

*     *     *
А я вчера раскаялся.
Прости.
Мы снова будем в мире одиноки.
И если можно что-нибудь спасти,
То лучше – опоздавших на уроки.

Нам Бог отпустит смертные грехи
Одним простым и бесконечным  взглядом.
Для счастья надо мало.
А стихи… –
Красивые слова, поставленные рядом.

*     *      *
Мы созерцали до утра
Разврат горящего костра.

Его ревнители добра
Залили грязью из ведра.

И в затухающем вчера
Осталась пылкая жара.

*     *     *
Вечер ночь пригласил
На замедленный танец.
Соблазнил малых сих
Неба чёрного глянец.

Жирный жернов луны
Виснет на шее млечной.
Тем, кто не влюблены,
Встретится первый встречный.

*     *     *
Горкой
        горят
Кости
        костра.
Горько
        багрян
Осени
        страх.

*     *     *
Кровь пахнет чем-то неприятным…
Опять случился листопад,
Я до отчаянности рад
Крикливо-ярким красным пятнам.

Красиво жить в красивом теле,
Сомнений усмиряя бег.
Мне нет соравного себе
В уме, в безумье иль в постели.

Пусть осень краски приготовит,
И отражает неба сталь
Татуированный асфальт…
Как неприятен запах крови.

*     *     *
Снова очередной «Спорт-экспресс»
Идти покупать в газетный киоск.
Разлито небо. Москва окрест.
Утро молчит, что вопрос прост.

Что ли приятные два по сто,
Чтобы исчезнуть в пустынном шуме…
А на стекле наклеен листок:
«Киоск закрыт. Продавец умер».

*     *     *
Волна омоет жирной пеной
Меня, остывшего в песке,
Кровь загустеет в синих венах,
Прервашись с пульсом на руке,

На жёлтом пляже опустелом,
Наступит дамам благодать:
Моё бесформенное тело
Вам будет взоры услаждать.

И группе глупых ребятишек
Прожить придётся невдомёк,
Что никогда им не услышать,
То, что хоть кто-нибудь поймёт.


«КРАШЕНИННИКОВ!! НУ ЧТО ТЫ ТАМ В ОКНЕ УВИДЕЛ!!?»

*     *     *
Ночь прозрачная лижет ладони,
Очертания листьев и рук.
Месяц призрачный в облаке тонет,
Всколыхнув отражений игру.

Мир исчез. Я смиренно и грустно
Созерцаю небес наготу.
Как пленительно верить в Исуса!
И не стыдно молиться Христу.