Моя лениниана

Шел я как-то к подруге на хату,
А навстречу какой-то чувак.
Ну а ночь на дворе – час уж пятый;
Сразу чувствую – что-то не так.

И мужик-то ведь с виду приличный;
И кепчонка на нем ничего,
Но вот аксессуар непривычный –
Бант в петлице алеет его.

Тут я понял, что случай особый:
То ж Ильич! И ведь вот он, живой!
Ну а Ленин, как старый знакомый,
Сразу мне закивал головой.

Подошел. Не здороваясь, прямо
Начал речь мне такую толкать:
"Батенька, буржуазная яма
Вас способна в себя засосать!

Что ж Вы пишите? Девочки, пьянки –
Мелок ваш поэтический дар!
Вы пишите о жизни крестьянки,
Разжигайте из искры пожар!

Опишите-ка фабрики, стачки –
Это будет заметный прогресс.
И забудьте о новенькой тачке
С буржуазным клеймом «Мерседес».

Ну, согласны писать для газеты,
Что мы "Искрою" гордо зовем?"
Стал я думать: наверное, это
Масс народных пробудит подъем.

Стану я предводителем властным
И зажгу всем глаголом сердца,
И сочтут меня власти опасным,
Будут козни чинить без конца.

Заведут уголовное дело,
Расстреляют, повесят, сожгут.
Но притащит народ мое тело
В Мавзолей, чтобы выставить тут.

Но… на кой в Мавзолее валяться,
Как отживших времен фараон?
Лучше с девой младой забавляться,
Распивать дорогой самогон.

И ответил я Ленину гордо:
"А пошел бы ты на фиг, Ильич!
Я сейчас разобью тебе морду
И сломаю об бошку кирпич,

Чтоб не смел ты такими речами
Впредь поэтов тревожить умы.
Не заманишь ты нас калачами
В стан хоть красной, хоть белой чумы."

И ушел тут Ильич посрамленный,
В саркофаг свой забрался опять.
Ну а я, как Пегас, окрыленный
Полетел с девой простыни мять.

И мораль вывел я по дороге.
"Будь прозаик ты или поэт,
Уноси от политиков ноги
И к девицам беги", – мой совет.