Продвинутый апокриф

ПРОДВИНУТЫЙ АПОКРИФ
- А кто пойдёт за «Клинским»?
- Наверное, самый умный!
Реклама.
1
После изрядной порции «продвинутого» вперемешку с «правильным» думать как-то не хотелось. Зато хотелось действовать. Что конкретно он собирается вытворить грядущим вечером, Миха пока ещё не знал точно, но в почти налысо стриженой голове его, украшенной модной импортной бейсболкой, подобно мухам в деревянном сельском клозете, уже вовсю жужжали и сталкивались шальные и безбашенные мысли.
Например, можно было прямо сейчас пойти к корешу Толяну: – благо он живёт недалеко, - и наверняка дома нету предков, взять ещё пива, водяры, пригласить знакомых тёлок и перепиться совместно в полный хлам. Правда, у подобного мероприятия были и весьма существенные минусы: к примеру, – головная боль и тошнота наутро, и настойчиво-тщетные попытки вспомнить, – как же всё-таки зовут ту женскую особь, что валяется рядом голышом под другой половиной одеяла.
А ещё можно было направиться прямиком в родную тусовку, что ежедневно после заката базируется на дальних лавочках в парке, и вместе с ними прогуляться по городу, нахально задирая всяческих встречных ботанов и отстоев: - А типа чё это они?!.. Морду кому-нибудь набить при случае…
Это же ведь так круто, клёво, интересно и приятно – осознавать свою стадную мощь и чужую растерянную беспомощность перед этой напирающей оравой, в которой идёшь и сам, агрессивно наклонив голову. Есть в этом что-то неукротимое и бычье, злое и беспощадное…
***
Главная городская улица уже с начала этой недели щедро была украшена всевозможными флагами и праздничными лозунгами на разноцветных полотнищах, растянутых высоко над головами прохожих. Районный центр готовился к какому-то очередному помпезному юбилею из своей недолгой, но чертовски весёлой истории.
Засмотревшись на флаги и плакаты, а точнее говоря: – зачитавшись вычурными лозунгами, Миха вдруг прямо со всего размаху грянулся навороченной найковской кроссовкой об какой-то округлый, близкий к цилиндрической форме предмет. Аж бейсболка с головы слетела. А предмет немедленно опрокинулся и как-то тяжело и натужно покатился по серо-сизому, цвета дохлого голубя, асфальту, издавая при этом тоскливый сдавленный звон. Крепко и внятно выругавшись, чтоб снять резко наскочившее раздражение, Миха, слегка наклонясь, полуприсел на корточки, сразу став похожим на недобритый наголо корявый знак вопроса: – надо было срочно и внимательно рассмотреть хреновину, на какую он только что сдуру налетел прямо посреди главной городской улицы – уж больно она подозрительная какая-то…
- Ва-а-у! – только и смог сказать он от восхищения обнаруженным. То был большой, сантиметров  пятнадцать в диаметре, старинный, изящный и тонкостенный кубок, отлитый из некоего жёлто-красного и очень тяжёлого металла. - Типа антиквариат – это круто! – вслух догадался Миха и продолжил тщательное изучение находки. И, по правде говоря, там было что рассматривать: по внешнему ободу кубка аккуратной гравированной цепочкой тянулась вереница непонятных и загадочных изображений – каких-то грозных и вроде бы даже зловещих  обликом всадников вперемешку с невиданными драконами и растениями. Ниже в три ряда шла надпись, состоящая из загадочных полубукв-полуиероглифов в форме одинаковых по виду клиньев, оттиснутых под разнообразными углами друг к другу.
Отойдя к ближайшей не занятой никем лавочке - в сквере, что располагался справа по курсу его движения, Миха попытался, было, поставить находку рядом с собою на выкрашенные белым доски, - чтобы ещё внимательнее рассмотреть её со всех сторон. Однако ровно укрепить кубок почему-то не получилось: он всё время норовил чуть накрениться набок. Видимо, снизу нечто мешало водрузить его на лавку абсолютно вертикально – то есть продвинуто и правильно.
Тут новая, вполне, впрочем, логичная мысль осенила Миху. Он вдруг резко пошарил по всем немногочисленным карманам своих спортивных штанов, бросил тяжёлый, как все грехи мира, кубок в болтавшуюся на плече чёрную сумку, и спешно удалился в сторону фонтана, включенного на полную мощность в честь грядущего юбилея. Прополоскав в его празднично бурлящих струях свою недавнюю находку, он воровато осмотрелся по сторонам, и быстрым спешным аллюром двинул к ближайшему от сквера продуктовому магазину. Тем временем как-то незаметно – что особенно характерно для позднего лета в подмосковных широтах – стало смеркаться.

2
Минут через пятнадцать, возвратившись обратно с большущей бутылью пива в сумке, – а вместе с кубком они весьма ощутимо оттягивали правое плечо, Миха обнаружил свою лавку уже занятой. Занятой как раз тем самым корешем Толяном в компании с двумя какими-то раскрашенными не в меру блондинками: видимо, скороспелыми плодами отечественной и импортной химии.
- Толян, ты как насчёт «продвинутого» из клёвого стаканчика?
- Yes, конечно of cause. Всё all right! – ответил Толян на диком англо-русском волапюке, даже не заметив, что допустил в семи коротких словах две вопиющих тавтологии – и тут же добавил: - Вау!!! Клёво! – оценив размеры и объём предъявленной Михой из сумки пластиковой пивной бутылищи. А когда Миха следом достал кубок, у остальных на лавке, включая двух блондинок, челюсти отвисли чуть ли не до самых пупков. Таинственный сосуд отблескивал матово красно-жёлтым в свете ближних фонарей, и казалось, даже сам чуточку светился призрачным неземным светом.
- Хороший стаканчик. – Наконец-то вслух прореагировала одна из девушек, Марина. Откуда-то почувствовалось, что именно она главная и солирующая партия в этом лавочном трио: - Ты его хоть вымыл?
- Да, только что вот, в фонтане…
- А всё равно я пить из него не буду. Странный он какой-то, нехороший на вид. Ещё цирроз какой-нибудь подхватишь.
Подруга Оля её тут же с готовностью поддержала согласным киванием раскрашенной в боевые цвета головы: - Я тоже лучше из горлышка выжру.
Ну и Толян высказался в том же, навязанном Мариной стиле: - Знаешь, Миха, для меня желание дам – это закон, так что пей-ка ты один из своего кубка…
Так, в общем-то, они и поступили. Миха снова попытался поставить кубок прямо, и снова ему нечто помешало это сделать: - Слышь, Толян, типа подержи-ка стаканчик. Я себе плескану по самые не балуйся.
Толян бережно и с опаской взял чашу в обе руки, как древний жрец перед языческим алтарём – и тут же сверху в сосуд ударила пенная струя из откупоренной бутыли.
- Вау, Миха, тут какие-то буквы проступили. – Сказал он почти сразу. Ща типа прочитаю: - «МЕНЕ ТЕКЕЛ ФАРЕС». – Кажется про текилу что-то, только с ошибками. Может это по мексикански? Там же, кажется, её делают. Из кактусов.
- Это у тебя вместо башки кактус! Какие ещё, к лешему, буквы? – Возразил корешу Миха: - Не видишь что ли: типа клинышки, орнаменты и рисунки одни? Да блики ещё от фонарей – вот и мерещится просто хрен знает что. Кстати, завтра надо будет эту штуку на оценку одному хмырю-антиквару оттащить. А там, глядишь, и толкануть её за грины выйдет. – А интересно вот, типа что это за хрень там внизу постоянно мешается? – Миха взял у Толяна кубок и поднял его над головой, дабы внимательно рассмотреть днище. И вот что он там увидел: из самой середины нижнего торца литой ножки слегка выступал ржавый донельзя железный штырь, а к нему посредством согнутых проволочек крепилось большое, торчащее в сторону железное же кольцо – но отчего-то вовсе не тронутое коррозией. Вся конструкция смахивала на верхнюю часть пивной банки, а ещё больше – на чеку от какой-то чудовищной гранаты.
- Вот же уроды какие! – Подвёл итог наблюдению Миха: - Испортили типа хорошую вещь, отстой всякий ржавый впендюрили.
Шумно выхлебав за несколько глотков всё пиво из кубка, он разогнул проволочные усики, и резко отделив кольцо, тотчас же выкинул его в ближайшую к лавке с блондинками мусорную урну. Теперь чудесный стаканчик можно было поставить на лавку абсолютно ровно и правильно. Даже можно сказать – типа продвинуто.
- СЕМЬ! – Отчётливо высказался некто прямо внутри стриженого черепа Михиной головы. А что – «семь», кого или чего – «семь» – не объяснил.
- Идиот, бл..ь!!! Motherfucker! – в унисон заорали с лавки оставшиеся трое Марининым голосом: - Ты чего натворил, придурок?
Тогда Миха поднял глаза и увидел, что мир вокруг слегка, почти незаметно, изменился. Мертвенный свет фонарей стал тусклее, чуть поблекли звёзды, а вот Луна, маячившая вдали над площадью, вдруг как-то резко и необычно покраснела: словно бы свежей кровью её окатили.
3
Впрочем, остальные расслабляющиеся в сквере граждане на тот момент ничего такого особенного и не заметили, ибо чересчур увлечены были взаимным общением при помощи специального катализатора: – то есть пива. А оно не изменилось вовсе. Вот если бы пьяная драка началась прямо у фонтана – это был бы номер, достойный созерцания. А так – вообще фигня какая-то: видите ли, Луна на небе покраснела…
- Глюки всё это, братаны и сеструхи! То вам буквы не наши мерещатся, то Луна цвет меняет. – Вот ты, Толян – продолжал вдохновенно Миха, тщетно пытаясь не обращать внимания на нахально торчащую за деревьями кровавую Луну: - Ты сколько сегодня выжрал? Только чисто по честному?
- Я??? – Вау, да литра два-три клёвого продвинутого beer'а. Это если считать без твоего…
- Ну, вот – про что я и говорю. Ежели так дело пойдёт, то завтра вы, бакланы, почтовой типа открытки пугаться будете. Ладно, я вижу, сегодня вы со своею тухлой луной мне явно не компания. Трезвейте, что ли… Пока! – Завтра увидимся. – И Миха, допив прямо из горлышка пиво, направился в сторону дома твёрдой и уверенной походкой, по-прежнему стараясь не глядеть на ехидно ухмыляющийся краснорожий диск в тусклом небе.
Всю эту ночь ему снилось нечто библейское и очень-очень древнее из вавилонской истории: про персидского царя Кира, попа Данилу и продвинутого пьяного чувака с кликухой Валтасар.  Аж страшно стало под утро.
Впрочем, субботнее утро обрадовало Миху лишь россыпью дохлых комаров и мух на столе в углу кухни. А особенно крупный тигриной расцветки шершень – тот умудрился отправиться в Поля Вечной Охоты прямо на небрежно брошенной записке от матери: «Сынок, макароны в дуршлаге, котлеты в холодильнике, шести штук тебе должно хватить. Я на даче. Мама».
Спускаясь вниз по исписанной неведомыми панками-рокерами лестнице подъезда, Миха обнаружил вдруг смутно белеющий сквозь круглые дырочки почтового ящика листок. Когда же он, вынув ключи, открыл этот сине-зелёный как инфузория-туфелька ящик, внутри него обнаружилась открытка. И что самое интересное,  и без его адреса, (улица Константина Бицуры, дом 7, кв. 42), и без обратного. На необычно толстой и тяжёлой открытке красовалась выдавленная уже знакомыми клинышками надпись: ШЕСТЬ. С другой стороны сверкали рекламным глянцем здорово намалеванные жуткие всадники со всевозможными орудиями убийства и песочными часами в руках.
Вернулся. Достал пресловутый кубок и сверил с открыткой. Всё сходится: видимо над обоими артефактами хорошенько поработал один и тот же весьма продвинутый дизайнер. Только вот на чаше гравированные клинья складывались в нечто совершенно абстрактное, а на какой-то негнущейся, словно бы керамической открытке – в чисто конкретное русское слово. В имя числительное.
А на улице мир снова изменился – опять-таки слегка, почти незаметно. Словно бы на некоем вселенском телевизоре, что транслирует нам окружающую хреновую действительность, вдруг некто всесильный слегка повернул ручки яркости и контраста. И вокруг поблекли краски и уменьшилась разница между чёрным и белым.
Взяв в магазине «продвинутого» и «правильного» и вернувшись в пустую хату, Миха тупо уставился в телевизор. Передавали новости, повседневно-привычные и донельзя жизнерадостные: в Штатах - торнадо, в Японии - тайфун и цунами, а в доселе безводной чилийской пустыне Атакама  зачастили проливные дожди и теперь там травка зеленеет, солнышко блестит. В Европе, как всегда - потоп, а у нас, в процветающем и благословенном Южном Подмосковье – всего лишь небольшая трёхмесячная засуха, сопровождающаяся отдельными торфяными пожарами в количестве двухсот штук, и ещё – полным отсутствием грибных дождей, и как следствие – грибов.
- Во их, бакланов, колбасит! – Сделал Миха монументальный вывод, хлебнув из наполненного живительной влагой кубка. Тут телевизор вдруг резко и как-то непривычно мигнул, а на экране нарисовалось перекошенное от ужаса бледное лицо диктора: - И вот, как мы только что узнали, комета Шайзекюбеля, что должна была по всем расчетам пройти в трёх миллионах километров от Земли, по непонятным пока причинам вдруг резко изменила свою траекторию и расколовшись на ПЯТЬ неравных фрагментов, движется по направлению точно к нашей планете. Правительства ведущих ядерных держав уже сейчас обдумывают варианты… - В общем, и так далее. Ещё надо заметить, что слово «пять» перепуганный диктор выделил особенно чётко и с откровенно зловещей интонацией.

4
Открыв настежь окно, Миха увидел словно бы ещё более смазанный и бледный экран телевизора. Яркость и контрастность заоконного мира ещё сильнее сдали свои позиции, неуклонно стремясь к всепобеждающей размытости и серости.
Но наш герой не стал особенно переживать по этому поводу, и далее углубился в познание янтарных пивных глубин посредством всё того же клинописного кубка. А на керамическую открытку, как оказалось, можно вполне удачно ставить раскалённую сковородку с макаронами и котлетами. Хмырь-антиквар, сколько бы Миха ему не звонил, так и не отвечал: тоже ковыряется где-то на даче, наверное.
Спустя некоторое время в осознание хреновой окружающей действительности его привела часовая кукушка, с ржавым механическим скрипом отсчитавшая часы после полудня, а на самом деле – очередное роковое число: ЧЕТЫРЕ.
За окном стало почему-то непривычно темно, а после его откупоривания выяснилось, что ещё и чертовски холодно. Свежий труп собаки валялся прямо внизу, почти что под лоджией, и отсюда, с высоты трёх этажей, была чётко различима тонкая струйка крови, что вытекала из оскаленной в агонии пасти безымянного друга человека и терялась где-то в ветвистых трещинах древнего сизого асфальта. Миху пробил внезапный озноб. Наконец дошло: - А типа эта – это кольцо было типа как чека гранаты у этой, что запустила… Что запустила?
И тут же пришёл жёсткий ответ знакомого уже грозного и мрачного голоса откуда-то из дебрей подсознания: - Сам знаешь, имбецил херов, что ты запустил… – и продолжил, явно пародируя Михины замашки и интонации: - Cool! Типа армагеддец и апокалипсец – это продвинуто и клёво! Вау!
 - А я… Типа мне… - Тут Михе привиделись кошмарные галактические менты, что прилетят тотчас же на жёлто-синей тарелке и повяжут его за такое вопиющее непотребство и скверное обращение с шаманскими вещами. При слове «скверное» сразу же вспомнился вчерашний пьяный сквер, где, в общем-то, всё это непотребство и началось. А потом его будут судить какие-нибудь членистоногие юристы со щупальцами и посадят прямо в чёрную дыру – бездонный межзвёздный зиндан*, из которого нету ни выхода, ни спасения. Остаётся только уповать на Отца и Сына и Святого духа – три ипостаси Всевышнего, о которых так любила порассуждать набожная и уже покойная ныне бабушка. Это три… ТРИ! – И тут Миха увидел, даже не выходя из комнаты, как люди всех рас и народов по всей Земле внезапно начали исчезать без следа прямо на ходу, не успев даже почувствовать ни боли, ни скорби от происходящего. Словно бы некто невидимый, но бесконечно мощный и жестокий решил всерьёз разобраться с человечеством: надоели, видно, мы ему.
- Но зачем?!! – Орал в своей квартире мигом протрезвевший и полностью осознавший  происходящее Миха: - Зачем? Откуда же мне было знать? – Вопросил он Пространство и Время.
- А затем. – Ответил тот же грозный голос прямо из центра его воспалённого мозга: - Есть некие законы, что не позволяют Высшим Силам самим начать ЭТО. Обязательно нужен был человек, причём такой, что сначала делает что-то, а потом только думает. Ты идеально подошёл на эту роль, кстати, ещё и оттого, что твоё мышление плоско и двумерно: или свой – или враг, либо кореш – либо отстой. А ведь мир был так бесконечен и велик… И вот твоя мера его: ДВА!
И погасли в один миг огни всех земных городов, ибо некому стало поддерживать их, и где-то, скрежеща натужно, уже наступали льды, а где-то – отступали. И где-то плавилась земля под ногами ещё живых, а где-то – уходила перед хищно крадущимся морем. Мрак и безнадёжность погребальным саваном накрыли планету. И тогда мир перестал быть.
И осознав это, Миха потерял рассудок и то, что осталось от его прежнего разума, окончательно. Так он остался совсем один. А ОДИН – это ведь так мало… Ещё чуть-чуть – и он станет просто… НОЛЬ!

Эпилог.
Он висел в чёрной и неосязаемой пустоте, и рядом с ним кружился в бездонном пространстве священный кубок древнего племени, видевший все времена и народы. И тогда Некто внутри него произнёс с укором: - Что ж ты медлишь? Говори, - ведь ты далеко не первый и не последний, кто оказался здесь, в абсолютном НИГДЕ И НИКОГДА.
- А чё, типа, чисто конкретно-то сказать?
- Ну, например, что-нибудь торжественное и подходящее моменту. Про свет и тьму, например. Ты же только что, как известно, целую Вселенную весьма продвинуто кокнул…
Миха отчаянно тормозил часа этак полтора – если бы, конечно, в данной бездне было хоть какое-то понятие о времени. А когда, наконец-то дошло, разразился на всю округу громогласной бессмертной фразой:
- Да будет типа свет!

И стал типа свет. И увидел Миха, что это продвинуто и клёво.