Скворцы

На достославный юбилей
я напишу тебе подарок,
но будет так же он неярок,
как птичьи песни с кораблей,
унесших в память о земле
лишь клетки с бедными скворцами.
Что было с ними – будет с нами,
когда мы примемся скорбеть
о кем-то прожитых годах.
Мы их прожить как будто рады
не с теми, кто душе отраду
даёт. Но надо ли свою отдать?
Их тянет в звон железных слов,
неразрушаемых заклятий.
Других – в круговорот обнов,
в опустошение объятий.
Куда ж лететь нам, никому
ни песни не отдав, ни крика?
Сорваться в даль бы, да безлика
морская даль, и правят путь
лишь ветры, жажда и музыка.

Лишь море солнца, пьяного от зноя,
сопровождает пленного изгоя.

Бог – на корме, подобно расстоянью
до потолка, где паутину свил
вампир, прокушенный надтреснутым желаньем,
с которым я проститься позабыл,
услышав зов, озвученный забвеньем.
Древесный скрип окликнет наизусть.
Лесные сны, как дождь в тугую грусть,
звучат материей, грешащей измереньем...
Но где-то море начинается со скал,
гремящих бортов, кораблекрушений.
Июньским штормом блещущий оскал
волны прошёл по памяти забвеньем.

Когда бы в песни впали времена,
пробили брешь в беспамятстве глубоком...
В те дни за свистом были имена,
цедила глушь зелёный тёплый клёкот...
Нездешним ветром скомканный отлёт
в дожди, в жару, в попытку безнадёжья,
когда вокруг – ни правды, ни частот,
лишь слышен всплеск невыстраданной дрожи.

Когда б нашелся птичий проводник,
кто б вёл меня, куда я не привык...