Шли сады по реке, осторожно, себя берегли

Шли сады по реке, осторожно, себя берегли,
поднимали цветы в соловьиный широкий разлив,
по зеркальной воде на сторону ту перешли,
где река закруглилась под тучей в глубокий загиб.

Хомутали её за омутом омут пески,
тёплый ил, ржавый дрейф охрой крашенных барж,
стрекотали моторки, рассекая простор на куски,
синим дымом рисуя треугольники из серебра.

Загибался павлиньим хвостом бензиновый пенистый след,
где торчал элеватор - единственный наш небоскрёб,
да орали вороны, слыша как просыпается хлеб,
отирая глаза, озирая арочный кров.

Молодая земля потной плотью толкала траву.
Жизнь раскинулась вширь, лезла вверх, запрокинулась вниз,
Щекотали ручьи по оврагам осклизлое лоно "живу!"
И дома поселились с сиренью и к ней прижились.

Я любил красно-жёлтых трамваев стеклянные морды и звон,
эти умные звери избегали тупицы-кремля,
а зимой я оттаивал медью нагретой глазок
и глядел сквозь стекло, через решку, как она мёрзнет, земля.

Шли сады осторожно, стерегли меня в медленном сне,
по высокой воде никуда не спеша.
Я смотрел, а они приближались спокойно ко мне
осыпая цветы, лепестками спадая, шурша...