Habent sua fata scriptores Писатели имеют свою судьбу

Я, быть может, не всё так же знаю,
И не так я, должно быть, живу,
И не тех безвозвратно теряю,
И с тоскою не той их зову,

Хотя знаешь, я так же простыла
На просторах обмана и лжи,
Задыхаюсь от скуки постылой:
Жизнь – не ласковый ветер, скажи?

Кто поймёт. А кто скажет – не надо.
И сквозь толпы людей за тобой
Мне слова твои кажутся градом,
А свои – дождевою водой.

Я больнее душевною язвой.
Ты серьёзней безбрежной тоской.
Даже жалко тебя. Или страшно.
Или некуда деться самой.

Я карабкаюсь так же упрямо,
И всё так же не верю в успех,
И другие пишу себе драмы,
И виню в этом так же не тех.

Я ночами, как птица, летаю.
Ты о дни разбиваешься вновь,
Но такие же рваные раны
И такая же капает кровь.

Ты весь мир всё ещё ненавидишь.
Я давно уже жизни боюсь.
Безысходно – пророческий слог твой
Понимаю сквозь нежность и грусть.

Вот и всё. Что – то сблизило нас и осталось.
Мы же оба с тобой на краю.
Но к живым испытуешь ты слабость,
Я умершего вечно люблю

Но зато всё до строчки запомню,
Всё, что ты так сумел рассказать,
И читать себе ночью бессонной,
Разлипая больные глаза…