вся жизнь

                Леше Товчигречко

Стремишься быть таким, как ты… Весомым,
Полным, а буквы «н» как не хватало в этом слове,
Так и нет. Одна тоска. Сурово
Всегда гляжу – не получается иначе.
Никогда не получается. Поэтому и плачу.

И плохое, и заветное стирает вместе время-прачка.
Все высушим, починим и погладим.
Старье поверх обновки натянув, кой-как приладим.
Носить-то больше нечего – наденем это.
Нелепа комбинация? Ну что же.
Наш гардероб мы выбирали сами,
Кто помогал? Заведующий небесами.
И выглядим на столько, сколько стоим.

Нет чувств. И страшно хочется кричать…
Но рот заткнуть и замычать,
считаю,  будет мужественней. Мычи,
скрывайся, продолжай бояться. Не ты ведь первый,
не ты последний будешь. Летний дождь,
Нормальный летний дождь прошел.
А где знакомые глаза? В толпе глаза?
То ль измельчали, то ль всегда такими были?
И будут? Страшно и представить. Лучше снова
На время звуками уподоблюсь коровам…
А детям передать ту пустоту, которой полон,
Вакуум, которым дышишь, вернее –
В котором задыхаешься, нельзя!

Нет ничего страшнее одиночества, когда не знаешь,
Прав ли ты хоть в чем-то. Любящего взгляда,
Веревки, спущенной на дно засохшего колодца,
Где в стены будешь тыкаться до гроба,
Нет. Не было. Не будет. Эй, лю-ю-юди!
Я плохо жил и жил в тюрьме. Был сам себе судья,
Охранник, и мог бы выпустить себя на волю...
Но получилось только самораспуститься.
И Думу жалко, хоть бездарна, потому и вою.

Я вами, люди, ненавидя, восхищался.
Прощайте же, адью, оревуар. Прекрасны ваши лица.
Мое мне надоело. Веки упадут еще сто тысяч раз,
И девяносто девять вновь наверх взметнутся. Я вас любил,
Почти что всех. За что? За то, что вы умели верить.
За то, что поняли, в чем я не разобрался.
Как был один, так я один остался.
И мерить смыслы разных жизней было глупо.
Но неизбежно. Теперь же я откладываю лупу.
Постараюсь увидеть масштаб хотя бы шара,
Где мы живем. Ап! Вверх нырнуть. И не выныривать.
Остаться, умерев. Уйти, оставшись.
Один вопрос – зачем? О Господи, зачем?
Вот я и «самоубеждаюсь» – накрываю стол
На одного. Мы, как говорится, с вами ведь не пара.
И лучше жить в тюрьме, вход запрещая строго,
Там пусто, как в пещере, где бывали «вары-вары»,
Одни лишь кости… Надписей немного -
На стенах нацарапанных. Так, обрывки фраз.

Как страшно, когда один, и чувствуешь - не прав…
Когда не можешь. Даже если хочешь.
И чем сильнее хочешь, тем сильней удав-
ка брака и недостаточности. Самолюбие…
Любовь – прекраснее всего, но как лекарство
Любое, обернется ядом - смотря что лечишь-
И начинает расползаться рак.
Так много говорить о том, чье имя – пустота!
Хоть розой назови ее, хоть как.
Чем больше говоришь, тем хуже. Будто бы зима,
И жутко холодно, а ты еще и двери отворил – зиме и стуже.