Раздвоение личности...

Раздвоение личности

- Кто-то со мной играл. Это очевидно как никогда. И вот этот… Ну да к чёрту его. Её, их. Она на вечере у Шамова.
- Дурак ты! Вечер у Шамова… У него тоже, наверное, есть бока, как и у неё. Ха-ха! Слышали, бока? Нет, ну вы слышали? У него есть бока… И у неё. Так отчего же не пойти к Шамову то? Шатову. Дурак! Его фамилия Шатов. Ты вечно с горьковскими персонажцами всё мешаешь. И он её любит. Лю-ю-ю-бит. Что? Завидно? Хе-х. А тебя никто не любит. Не любит. Не любит. А иначе как? Нет, ты на Шатова киваешь. А ты себя видел? Не видел? Нет? Ну на. На. Посмотри. Хорош? У него тоже есть бока. А у тебя бочок… Бочок, как у подгнившего яблока. Паданец! Каково, а? Нет, ну когда ты читал "Остроумие и его отношение к бессознательному", я выписывал, вычерчивал, отмечал, учил. А ты не понимал. А я всё теперь знаю, как рождаются остроты. Что? Говоришь, я не остроумный человек? Ха! Что же они все на тебя нахохотаться не могут, когда ты выделываешь пред ними свои словесные па? А это и не ты вовсе, а я. Впрочем, им это знать не надобно… Нет, ну каково? Бока-бочок-бачки? Хм… Ты человек всамделишно печальный, скучный, грустный. Я тебя спасаю. Бочок…
- Помолчи. Много злых, чёрных мыслей накипело в голове.
- Слышишь, ты… да-да.. Ты. Не смей их выговаривать. Вот ты видел, видел, как они друг друга? Как они казёнными сапогами по мордам норовят себе подобным зафитилить? Так-то-с… А после - оботрут платочком, сплюнут горечь лишних слов, и побредут ко берегу морскому. Раков ловить. Постойте, разве в море есть раки?… Ну, да верно, есть. Без них оно и нельзя. Никоим образом нельзя. Раки падаль любят. И вот ты. Слышишь, ты. Ты уже наговорил ложных истин. Неверные посылы подложил под подушку, поссорил Кроноса с Ураном. Что? Доволен? Завтра - новый день.Что ты скажешь?
- Ты знаешь, что я - не я есть.
- Знаю. Знаю. Оттого то и говорю тебе.
- Что же делать? Делать что?
- А ты, сволочь, раньше чем думал? Когда гвозди наверняка вбивал шляпками в кость земли? Это больно. Ты не представляешь, как это больно. Вот, говоришь, играли они с тобой. А ты? Ты? Не ты ли игрок то? Любишь на других перстом ткнуть. Вот, дескать, они… Они… А что ты? Ты что? Что? Ты говорил: вот, оне. Вот оне. Смотрите. Судите. Рядите. А сам… Ииии… Да ты просто контра. Недобитая, увивающаяся в подземелье сыром, непонятом, неумытом… Контра… Тебя бить надобно. Ну и погоди. Доберутся они до тебя. Ты слабого почуял. Жрёшь его. А он, тепереча, может, и помрёт. Что? Рад? Сильные то тебе не по зубам, да? Ну-ну… Что? Плачешь? Аааа… То-то-с.
- Кто они?
- А те, кого ты боишься так. Кого ты боишься? Ну, скажи мне что ли. Я человек свой, чёрный, родной. Ну, смотри в глаза мне. Говори.
- Нечего мне тебе сказать.
- Трус.
- Таков.
- Ты сам себя убьёшь… Жаль мне тебя. Понял? Жаль. Думаешь я жалеть не умею. Враки… Вот ты измучался так. А из-за чего? Нет. Ну ты скажи.
- Совесть.
- То-то. Совесть. Значит полагаешь, что не по божескому закону живёшь. Да что там полагаешь! Знаешь это наверняка. Убить себя… Э, брат. Это успеется. Это… Словом, никуда не уйдёт. Вот ты письмо это видел? Нет, ну ты видел?
- Какое?
- А вот… нате-с………………... Не жалко человека то?
- Жалко.
- А зачем так делал?
- Так.
- Так… Стихи читал?
- Чьи?
- Той, другой.
- Читал.
- Ну?
- Шамов…
- Дурак! При чём здесь Шамов… Тьфу ты, господи, Шатов.
- При том.
- Вот и твердишь одно и то же. Одно и то же… Опять спать не будешь?
- Не буду.
- Дурак. Пропадёшь.
- ….
- Плачешь? Ну-ну, поплачь… А тем пускай смешно будет. Ты помнишь? Тебе всегда было смешно в момент истинной скорби. Ты хихикаешь над горем ближнего. Ты вспомни… Ха-ха! Вот и я над тобою пролью капли смеха животворящего. Каково?
- Это нервное. Ты не знаешь… Мне тогда вовсе не смешно было. Это нервное. Такое бывает…
- Что стихи?
- Стихи… Шамов… Любит он её. Видишь ли… Сам говоришь… Стихи… Впрочем, это вот понравилось:
луна над городом повисла,
лаская краем след морей,
в плену я дыма вижу лица
родной истории моей
- Историк чёртов. А мне совершенно иного рода словоплетения её по вкусу пришлись. Вот послушай… А… Не буду читать… Хм… Не буду… Отчего не буду? Оттого что смешно мне… Ха-ха-ха… Дураки ненавидящие. Подруги… Друзья…. Любовники и любовницы. Дураки ненавидящие. Нет, ну ты слышал? Нет? Вспомнил. У твоего профессора такое же было. Ну в точности. Изысканное словоблудие. Помнишь… Он тогда ещё всё напридумывать эпитетов не мог получше да посочнее. Ну вот… Эта пишет…: "ты предательница, высокомерная, скрытная, пошлая, ханжовая, гнусная, скучная, занудная, непонимающая, мертвая, гадкая, горько-приторная, неинтересная, неспособная, мрачная, наивная, малая, комплексо-замкнутая не люблю я тебя… ." А тот пишет ну почти то же самое, только. Только путешествие не из Петербурга в Москву свершает, а из Москвы в Петербург. Радищевы. Мать их так… Выдаёт из себя:
"… О мой добрый, родной и простой, молчаливый
И радушный, веселый, нескупой, нехвастливый,
И спокойный, и мудрый, остроумный, красивый,
Бесшабашный, доверчивый, удалой, говорливый,
Безалаберный, жалостливый, а порой и ленивый,
Незлопамятный, верный, нежестокий, стыдливый,
И беспечный, недружный, откровенный, правдивый,
Слабохарактерный, мягкий и неспесивый,
И талантливый, храбрый, озорной, справедливый,
Задушевный, покорный, неприхотливый,
И упрямый, мечтательный и несчастливый,
И артельный, соборный, трудолюбивый,
Целомудренный, нежный, до поры терпеливый,
НЕПРЕДСКАЗУЕМЫЙ И ВЕЛИКИЙ
РУССКИЙ НАРОД."
Смейся. Что же ты? Али не весело? Всё равно подыхать. Так к чёрту всё. Что?… Опять плачешь? Эхма…
- Отчего ты с ней так? Ну что она тебе то сделала?
- Дурак. А ты не понял? Это тебе хочется что-нибудь обидное ей сказать… Хочется ведь… Ну-ну… смотри в глаза… хочется ведь. А отчего? а вот именно оттого, отчего и произошли с тобой все несчастья.
- …
- Плачешь? Ииии… Распустился ты совсем, брат…
УТРО
- Не спал?
- Нет.
- Звонил что ли тебе кто?
- Нет.
- Ииии… И не нужен ты никому то. Ну, дай я тебя пожалею. Вот так. Вот так. Знаю ведь, что не спал. Всё то знаю. Белое пятно от окна видел? Боялся? С ума бы не сойти? А… Это для тебя самое обидное… Сойти с ума… Вот мать твоя, помнишь?
- Замолчи, а?
- А… Обидно, когда люди с ума сходят.
- Она не сходила с ума.
- Думаешь я не знаю? Я всё знаю. Всё… Знаю как и ты ворочался с боку на бок… С бочка на бочок… Ха! Правильнее так что ли. Голова твоя заболевала. Небольшой очаг боли. Промежуточный мозг… И это белое пятно на стене не давало тебе покоя. "Вот-вот оживёт оно, начнёт глаголить, пойдёт на меня", думалось тебе и ты недоверчиво косился на этот разнесчастный лунный блик. Ты понимаешь, нельзя так себя мучить. Нельзя. Вот те, хоть и мучаются, но и едят, принимают калории, восстанавливают изношенный организм ну хоть так. Нефтяной икрой, которую им ко столу подают, кофеинами, алкалоидами… Ты бы вот.. Ну, поел бы чего, а? Мне ведь помирать покамест не охота. Видишь ли… Я остроумен, у меня есть задумки очень и очень неплохого качества, в конце-концов я к морю хочу. Понял? Хочу к морю. Помнишь фильм то? "Достучаться до небес?"… Вот ты мне точно так… покажи море. И можешь подыхать под забором вечности.
- Ничего я тебе показывать не буду. Катись ко всем чертям со своим остроумием и отношением к бессознательному.
- Ну, так не пойдёт. Я тебя жалею? Жалею… Кто кроме меня тебя пожалеет то? А ты отчего ко мне так? Вот мать твоя…
- Оставь её в покое.
- Эх, мил человек… Крепко ты вчерашнего дня разочаровался?  И это знаю… Стихи? Ну что, стихи… Ну что этот самый Шамов… И Панашкин ведь ещё есть… И вот этот - Сухомяткин. Право, фамилии какие чудные. Подобно чеховскому селу Блины-Съедены. Ха! Ну что? Опять не остроумно?
- Нет.
- Стихи… Ну что стихи? Ты вот их в стол положил. Любоваться каждодневно будешь? Нут-ке… Это ты понапрасну.
- Моё дело.
- Ты меня не покормил ещё. А ты - стихи… Нда… Хочу сказать что-то злое и остроумное до неузнаваемости. Но, знаешь, не могу. По поводу стихов. Не могу. Просто мне тоже чуточку за тебя обидно. Что тебе вот так ловко дулю показали. Она наговаривала лексический материал… Наговаривала... Материалец этот был весьма однороден, симпатичен, отчасти мудр и значим, отчасти… А тут оказывается что? Материя совершенно иного рода. Князя Мышкина представлял себе? Ну? А получил кого? Князя Валковского? Ну?
- Какого?
- Оскорбляющего и унижающего.
- Врешь!
- Ничуть не вру. Зачем мне? Ты и сам знал… Просто себе верить не хотел. То есть, я тебе говорил, а ты мне не верил. Вот как. Видишь ли…
- Вижу.
- Люди крепко измельчали нонче. Помнишь, как раньше? Тогда я ещё  молодым и не остроумным был… Не помнишь… То есть, и меня то ещё не было, да мне нарассказывали. Да. Вот, бывало, люди друг о друге заботились. Бывало что так: какой нибудь князь, али барон назовёт к себе в дом нищих и юродивых и кормит их и поит. И приживалки всегда наличествовали в состоятельных семействах. Это обязательно. По закону божьему надо было так. Вот Чижов Фёдор был тут у нас, так тот…
- Знаю.
- Ну вот… Богадельни опять же, ну и забота о ближнем. И в дом пускали. Пускали. Пус-ка-ли. Понял? И копеечку подавали. Ну и вообще… Другие люди были…
- А сейчас какие? Как тебе самому то думается?
- Какие? А вот как ты… Тебе хорошо, к примеру. Брюхо набито нефтяной икрой, палтусом, заправлено Шене Жан Полем… Ну и - спать полезай. На завалинок что ли… Ну или там… ближнего обрызгал-с, как чеховский Червяков. Но… Но не случайно обрызгал-с, а что ни на есть прямёхонько в лысину целился. Так вот, обрызгал-с, и опять тебе хорошо. Ну… или там посребролюбил, поблудодействовал, повбивал колы в сердца близпочивающих…, - и нате-с… опять тебе хорошо. Вот такие люди-людишки. Прегрешения и грешки прежние по большому то счёту, но возведённые в седьмую степень. А потому - несоизмеримо объёмнее, злее и тяжелее.
- Я не знаю кто такой Жан Поль Шене.
- Врёшь, знаешь. Другое дело, что не пьёшь. А врать то зачем? Нет, это ты брат приучайся теперь говорить правду, когда по совести жить начал.
- Буду…
- То-то.
- Так вот… Ну и ты точно такой. Точно такой. Хотя… Ну да… Ты ведь пускал тех в дом?
- Кого?
- Сирот то?
- Да.
- Ну вот видишь…
- Что?
- Ну, словом, хорошо, что не погнушался дурным их запахом и пустил. А потом что?
- Потом…
- Я знаю… Ты просто не открыл им дверь. Ты помнишь как они долго стучали, будто достучаться до сердца твоего холодного хотели?
- У меня была сессия. Они не должны были тогда приходить.
- Дурак! Да мало ли что… Теперь мучаешься вот… А сам виноват… Ну и мучайся. Что я? Я что? Плакальщик? Вечно жалеть тебя буду? Ну нет…
- Не надо меня жалеть…
- Нда… А ты всё-таки покажи мне море. Она ведь тебе рассказывала, да? Ну да-да… Знаю. Хоть теперь всё и наперекосяк, очень непрочно, нет выхода в совершенности… И я… даже я не могу смоделировать должным образом твои будущие действия… Сам ты себя так запутал. И как теперь быть?…Ну вот… Ты мне покажи море… Я хоть и худшая твоя часть…, да… часть…, но страстно желаю до небес достучаться. Как и ты. Я ведь знаю. В этом лунном блике на стене ты видел сегодня… да… Видел. Возьми меня к морю. А эти… Этих давай забывать. Ну что они в самом деле? Что они тебе? Зачем? Будем жить с тобой в мире. Я и ты. Я ведь не такой плохой. Честное слово. Ну, возьмёшь меня к морю?
- Возьму.
- Эх, брат… Светло-серое с голубым ты…
- Я просто лёгкий человек.
- Может, оно и так… Главное, зрителем не быть… Понятно? Ну вот и ладно… Пошли, что ли…