Сальвадору Дали на его картину

Длиною в жизнь последнюю секунду,
Что перед пробуждением моим
Мелькнула и растаяла как дым,
Я помню, умирая молодым...

Вопросы и ответы не уместны.
Участливые взгляды ни к чему.
Позвольте быть собой мне самому.
А я в бреду взываю лишь к нему...

К тому, кто мне навеял этот сон.
А может, это был совсем не он?
А может, был запретным этот плод?
То яблоко, а не гранат. И вот...
Вот ослепительный финал немого сна.
В нём горе, радость, осень и весна.
В нём череда событий, жизнь моя.
В нём редкие мгновенья коих я
Ценил, в котомке памяти храня...

Вкруг яблока летал как мотылёк,
Быть рыбой или тигром я не смог.
И яблоко вдруг превратясь в гранат,
Разверзло чрево (я тому был рад
Вкушая сочных ягод аромат)...

Но мир открывшийся был замкнут там не зря.
Скакал табун коней в ноздрю ноздря.
Чудовища одно других страшней
Ко мне рвались со всех своих клешней.
Одно – ужасный рак, другое волкодав.
За жалкий прах мой и гроша не дав,
Топтали и терзали на куски...

Проснулся в страхе. Седина виски
Слегка запорошила. Сердце вон
Из-под рубахи точно птица рвётся.
И вновь перед глазами дикий гон
За мной из сна отчаянно несётся.

За что?! За что тираните меня
Немые призраки, рождённые сознаньем?
Быть может, наделён каким-то знаньем
Я в тайне был от самого себя?
Свои одежды нервно теребя,
Я вспомнил деву, что была в том сне одна.
Богиней мудрою казалась мне она.
Чудовищ разумом рождённых не боясь,
Она спала. Распутать мыслей вязь,
Тем самым мудрый преподав урок,
Мне вид её божественный помог.

Я понял магию загадочного сна.
Когда на солнце сменится луна
И осторожно первый луч несёт с небес
Сквозь туши жирных туч, сквозь чёрный лес
Инъекцию очередного дня,
Своим уколом будит он меня.
Стараясь, жизнь в секунду уместить
Пространство - в точку! Мысль остановить!
Момент рожденья – это смерть! Поверь!
Мы, пробуждаясь, открываем дверь,
Что нас из сна проводит в мир иной.
И думаем во сне (так кто ж тому виной?)
Что это смерть. А что такое – смерть?
(Вот завернул же мыслей хоровод.)
Смерть – это жизнь, но жизнь наоборот!

Проснувшись, и тем самым смерть поправ,
Я был живой и, несомненно, прав!