Довид Гофштейн, *** фрагмент

Majn kinderše hejm dort in korenem reml!
Ix hob dem ganejdn gefunen in veldl,
In jungn, in frišn geviksn-gezeml,
Vos hot zix bašotn majn zumerdik veltl.

Gekumen iz harbst un gekumen iz vinter
Majn veltl hot, nebex, a nakets gefrojrn,
Nor grininke sosnelex hobn gelindert
Dem umet getrejst undz: nit alc iz farlojrn!

Un ot iz dos lixtike veltl gekumen –
Der friling der cvejter, ven ponem-el-ponem
Bin ix dort geštanen mit knospn un blumen,
Mit citer ix muz ot dem friling dermonen.

In ejnem a lixtikn klorn frimorgn
Baštimt hot der tate dos veldl farnixtn,
Ix hob zi bavejnt, ot di “vilde recixe”,
Un kinderše trern mix hobn gevorgn.

Nor vos kon men ton do, az bodn iz vejnik
(Mir hobn dos feld nit gezeclex gedungen)
Un  vilstu farzejen – nem korčeven, rejnik –
Vet zixer dir epes bakumen gelungen.

Vajl prose ba undz vakst af rojerd, af najerd.
Hakt men di bejmlex, me korčevet kreftik,
Glancn di hek, durx der arbet gešajert,
A feld me bašaft, un m’iz ale bašeftikt.

A bodn far prose, far korn, far gerštn,
A feld vi a feld af umendlexe brejtn,
O, gut fargedenkt x’hob di bejtn di eršte
Af najerd, af rojerd mit prose farzejte.

Mir hobn ceakert, gebronevet flajsik,
Un cvej mol un draj mol in lengen, in brejtn,
Mir hobn gezigt – s’iz gerotn zelbst-drajsik,
Mir hobn di prose gešnitn in frejdn.

Di bejtn kartofl. Di pasiklex korn!
Ix vel zej gedenken gut, vifl x’vel lebn.
Nor merer fun alc fun di kinderše jorn
Dos pasikl prose in harcn geblibn.

Af plejces fun jugnt der švejs, vi rose!
Di frejdn di tife fun šniter getraje.
Di hiržene kaše fun ejgener prose!
Der onzog fun lebn af bodns af naje!

* * *

Я вижу мой дом в позолоченном поле
И юные травы в тени перелеска,
Который мне раем казался в ту пору,
В полуденном мареве летнего детства.

Холодной зимою окончилась осень,
Мой бедный лесок замерзал, запустелый.
И нас утешали зеленые сосны,
И нежность надежды скрывала потери.

Но вот и весна засияла вторая,
Когда я стоял и не мог насмотреться
На тайну цветов, и теперь вспоминаю
Я эту весну с замиранием сердца.

Тогда, ранним утром, прозрачным и добрым,
Решил вдруг отец мой лесок уничтожить.
И детство разбилось об эту “жестокость”,
И слезы обиды сдавили мне горло.

Но что было делать – земли не хватало,
И каждый клочок стоил крови и пота
(А мы наше поле почти что украли),
Чтоб эта земля нам вернула хоть что-то...