Черный визирь

Я расскажу тебе страшную сказку.

Над черным барханом вздымается пыль.
Весь в черном из пыли выходит визирь,
Визирь над всем каганатом.
В руке его страшная ноша.
Он голову друга несет.
Над черным барханом безжалостным оком,
Всевидящим оком рассветное солнце встает.
По склону замедленно-тяжко
Спускается черный визирь.

Два мальчика гея любили друг друга,
Один был поэтом, другой стал визирем,
Визирем над всем каганатом.
Поэт был красив и черный визирь
Любил его тонкие брови.

По склону бархана стекает река,
Не бела, не чиста, из пенистой крови бордовой.
Поэт был таким недотрогой.
Визирь не любил возражений и бунты смирял он жестоко.

Два гея, античных два тела
Сплетались не раз в предутренней темной истоме.
Им песни в тот миг заменяли
Влюбленные жаркие стоны.

По склону бархана спускается черный визирь.
Потухли глаза, но рука не дрожит,
Хоть ноша его и ужасна.
Поэт был поэт, он плакать умел и смеяться.
И в венах его была не вода,
А яркая кровь с оттенком бордовым.
Он знал, что умеет рассказывать сказки визирю.

Запретной любви не узнавшие цену
Здесь могут чуть сбиться.
Сказать - Значит так?
А как, если светит судьба им звездой голубою?
Все просто, когда ты другой.
Но если?....

Поэт, я не помню, как звали,
Рассказывать сказки любил и шутить.
И шуток его изощренная строгость
Тягалась не раз уж с орлиностью взора.
Он верил - любовь не бывает жестока.
Светлели глаза чуть коснувшись лица,
Где черные страсти играли.

Визирь, о визирь,
Ты правил ведь всем каганатом.
Зачем же поэта хотел ты смирить?
Не трогай поэтов мой черный визирь.

Влюбленность двух тел и двух душ
Разбилась о камни неверья.
Визирь не простил дерзновенья.
Под светом луны в песке и крови
Лежит обезглавлено тело поэта.
Визирь не умел так любить, как любят поэты.

Над черным барханом вздымается пыль.
Из пыли выходит никем нелюбимый визирь.