Андрей Рымша, На гербы Льва Сапеги 1588

На преславные а старовечные клейноты, или гербы, ясневелможного пана, пана лва сапеги, подканцлерего великого князства литовского, слонимского, мяделского, марковског[о] и прочих старосты, епикграмма

Въсе можемъ своимъ окомъ* лацно обачити,
Долъжыни* и шырокость шнуромъ позначити*
И чоловека можемъ познати по твары,
Если въ собе не маеть лишнее привары.
Але где цнота собе обрала оселость,
Тамъ ростропъ естъ до всего и мужьская смелост[ь],
Которая зацные завжды домы буди
I клейноты розъдаеть, тыми слынуть люди,
Бо такие николи зъ света не изъходеть,
Але один по другомъ вовеки славу плодеть.
Хочешъ же ся присмотрет[ь] гербомъ* праве значнымъ,
Заразъ можешъ познати, иж суть в дому зацнымъ
Зъдавна славных сапегов. Тые з предковъ своихъ
Заквитывали въ цнотахъ - знат[ь], во лилияхъ троихъ,
При которих зъ оружъемъ конъный воинъ стоить
Знакомъ того, иж ся з нихъ ни одинъ не боить,
Служить* своимъ сподаремъ ку кождой потребе,
Не литуючи скарбов, ни самого себе.
Къ тому видишъ, якъ въ локоть пострелена рука -
Видишъ, ижъ въскрозь из туга, з пострелного лука.
Такий пострелъ никого дома не потъкаеть,
Одно хто поганьские полъки розрываеть.
Въ тыхъ же геръбехъ посредку есть стрела зъ крестами
Двема, а третий блиско осажономъ* лунами.
Тые знакомъ, ижъ они болшъ для хрестиянства
Клали здоров[ь]е свое, несмотречы паньства.
Смотри жъ вышей - узришъ тамъ над гельмомъ коруну,
Которая даеть знать, иж тамъ богъ фортуну
И цноту зъ силънымъ мужъствомъ сполне коронует[ь?],*
Чого у нихъ ани моль, ни ржа не попсует[ь?].
Живете жъ, сапегове вси, въ многие лета,
Ваша слава слыт[ь] будеть, покуль станеть света.
Подавайте жъ потомъкомъ, што маете зъ предъковъ,
Вед же* и ваших цных справ въвесь светъ полонъ светъковъ.

Анъдрей рымъша.
____________________________________

Источники: Статут Вялiкага княства Лiтоўскага 1588. Тэксты. Даведнiк. Каментарыi. Мн., 1989 (Факсимиле, с. 46); Статут ВКЛ, Вильно, 1588 (Оригинал - микрофильм МФ09/542, хранящийся в Нац. библ. Республики Беларусь). 

* Знаков препинания у Рымши в оригинале нет, за исключением точек, обозначающих концовки предложений (все совпадают с разбивкой на строки). Специальным значком, который в московском издании Статута (1854 г.) ошибочно принят за запятую, Рымша обозначал цезуры после седьмого и тринадцатого слогов в силлабическом 13-сложнике. 

* В антологиях публикуется вариант "долъжыню". В оригинале последняя буква совпадает по начертанию с "и" в том же тексте и отличается от "ю" в том же тексте ("люди"). В текстах собственно Статута "ю" еще более отчетливо.

* В оригинале все четные строки, кроме шестой, графически выделены отступом слева.

* Гербомъ - в данном случае это мн. число дат. падеж, то есть перевод фразы: "Хочешь ли увидеть гербы истинно значимые, таковые можешь сразу узнать в тех, которые есть в благородном доме издавна славных Сапег".

* В некоторых публикациях после "боить" запятая пропускается и таким образом фраза звучит: "ся не боить служить" (то есть "служить" как бы инфинитив). Но у Рымши после "боить" точка. Следует читать как 3 л. наст. времени с ударением на первом слоге: "слу'жить".

* "Осажономъ" - вероятно, опечатка. Необходимо: "осажонъ". Это подтверждается и тем, что в этой строчке лишний слог, то есть нарушен 13-сложник.

* Мягкий знак в словах "коронуеть" и "попсуеть" возможен, поскольку надстрочное "т" в этих словах идентично надстрочному "т" в словах "смелость" и "слыть".

* Вед же - типичный для всего текста Статута ВКЛ 1588 г. канцелярский оборот.
__________________________________

1. Стихотворение опубликовано в первом издании Статута Великого княжества Литовского 1588 года (оборот 5-го ненумерованного листа под гербами Льва Сапеги), вышедшем в Вильне в типографии Мамоничей на старобелорусском языке.

Его содержание тесно связано с гербами Сапеги. В издании Статута размещены следующие гербы. Сложный щит (французский сердцеобразный; Лакиер А.Б. Русская геральдика. М., 1990. с.29) рассечен на четверти, в центре его малый испанский щит с изображением герба "Лис" (другое название "Мзура"). В правой верхней четверти: герб "Три лилии". В правой нижней четверти: герб, изображающий руку, пробитую стрелой. В левой верхней четверти: герб "Погоня". В левой нижней четверти: герб "Друцк". Шлем - у Рымши "гельм" - с опущенною решеткою из пяти решетин. Намет на шлем - в виде крупных листьев по три с каждой стороны. Нашлемник: в короне три страусиных пера. Гербы находятся в овальном картуше, в котором по кругу идет надпись "Левъ Сапега, подканцлери Великого кн[я]зьства Литовъского, староста Слонимъски, Марковски и Мядельски и далеи".

2. Въ тыхъ же геръбехъ посредку есть стрела зъ крестами
Двема...

Герб "Лис" ("Мзура")  представляет собой в поле красном вертикальную серебряную стрелу (в польской геральдике rogacina) острием вверх, без оперения, дважды перекрещенную под прямым углом параллельными друг другу перекладинами. В книге "Herby szlachty polskiej" (1992; цит. http://www.republika.pl/sapiehaa/sapiehowie.htm) Славомир Гожиньский и Ежи Кохановский приводят четыре разновидности этого герба: 1) дважды перекрещенная стрела, над шлемом в короне красный лис; 2) раз перекрещенная, три страусиных пера; 3) трижды перекрещенная, три страусиных пера; 4) дважды перекрещенная, в короне серебряный лебедь. Очевидно, что герб, помещенный в Статуте им не соответствует.

"Лис" являлся гербом многих шляхетских родов. Лакиер приводит легенду (с.278): "Благородному мужу, имевшему в гербе своем лисицу... Казимир Справедливый после победы, одержанной над ятвягами на реке Мзуре в 1058 году, даровал новый знак его отваги - копье, в память того, что он с малым отрядом, окруженный неприятелем, дал сигнал копьем, брошенным вверх с зажженною серою, и тем спас себя и войско от погибели".

Первая известная печать с гербом относится к 1226 году (Гожиньский, Кохановский). В результате городельской унии 1413 года гербы польской шляхты адаптировались и шляхтой ВКЛ. Род Лисов тогда с польской стороны представлял Кристин из Козеглув (печать не сохранилась), а принял этот герб литовский шляхтич Сунигайло, которого Лев Сапега считал своим предком.

2. ...Во лилияхъ троихъ,
При которих зъ оружъемъ конъный воинъ стоить

Старые польские геральдисты (например, К.Несецкий), основываясь на сочинении "Historia domus Sapiehianae", называли родоначальником рода Сапег Наримунта-Глеба, жившего в первой половине 14 века. Он был младшим сыном великого князя Гедимина и имел герб "Три лилии" (в красном поле три серебряные лилии, размещенные в ряд по горизонтали; в геральдике иногда называется "Сапега"). Происхождение этого герба неясно - возможно, он был выбран произвольно. Рымша сравнивает эти лилии с "цнотами", т.е. с добродетелями, в которых, начиная с предков своих, расцветали ("заквитывали") Сапеги. К слову, в геральдике лилии издавна полагались за "знак доброй надежды и непорочного жития" (Лакиер, с.43).

Сын Наримунта Пунигайло, каштелян Троцкий, присоединил к этим трем лилиям старинный литовский герб "Погоня". Рассказывать о нем нет нужды - это национальный герб литовского и белорусского народов, имеющий древние славянские корни (см. работы белорусского геральдиста Анатолия Титова; Густынская летопись: "А Витэнь нача княжити над Литвою измысли себе герб и всему княжеству печать: рыцер збройный на коне с мечем, еже ныне наричут Погоня"). Нахождение "Погони" в числе гербов Сапеги подчеркивало его принадлежность к роду великих князей литовских. Рымша отождествляет этого "конного воина" со шляхетским идеалом служения сюзерену: "Служить своимъ сподаремъ ку кождой потребе,//Не литуючи скарбов, ни самого себе".

Сын Пунигайла - Сунигайло и принял, согласно традиции, герб "Лис".

3. Къ тому видишъ, якъ въ локоть пострелена рука -
Видишъ, ижъ въскрозь из туга, з пострелного лука.
Такий пострелъ никого дома не потъкаеть,
Одно хто поганьские полъки розрываеть.

В правой нижней четверти сложного щита изображен герб: рука, согнутая локтем книзу, пальцы сложены в двуперстном благословлении; в локте рука пробита насквозь стрелой с оперением, имеющей направление книзу влево. Рымша указывает в этой связи на упорную борьбу с набегами крымских татар, которую вело в первой половине 16 века Великое княжество Литовское.

А.К.Титов (Герб Сапегi//Статут Вялiкага княства Лiтоўскага 1588. Тэксты. Даведнiк. Каментарыi. Мн., 1989. С.475) считает, что этот герб принадлежал бабке Сапеги по матери, а именно Н.Ю.Толочинской, известной по актовому документу 1561 года. Титов исходит из того, что по геральдическим канонам, как он пишет, на щитке в центре должен быть герб отца, в поле 2 - герб матери, в поле 3 - герб бабки по отцу, в поле 4 (рука со стрелою) - герб бабки по матери, в поле 5 - герб прабабки по отцу. Но при этом сам же указывает, что гербы Сапеги в Статуте 1588 г. не отвечают классическим требованиям.

4. ...Стрела зъ крестами
Двема, а третий блиско осажономъ лунами.

Имея, вероятно, балтские корни, Сапеги довольно быстро восприняли старобелорусский язык и культуру. Тому способствовали и браки с представителями старинных белорусских княжеских родов. В левой нижней четверти сложного щита изображен герб "Друцк": в красном поле серебряный меч (у Рымши, считающего, что это крест, неточность), по бокам от него по два золотых полумесяца, направленных рогами друг к другу, верхний полумесяц с каждой стороны - рогами вниз. Этот герб принадлежал князьям Друцким-Соколинским (Лакиер, с.268). Матерью Льва Сапеги была Б.Друцкая-Соколинская (Титов).

5. Лев Иванович Сапега (1557 - 1633) был едва ли не самым выдающимся белорусским государственным деятелем всех времен. Правда, в российской историографии он известен в первую очередь как супергерой "Смутного времени" - идеолог "самозванства", руководитель интервенции и осады Троице-Сергиевой Лавры и т.д. Между тем, в истории Беларуси его деятельность отмечена громаднейшим знаком плюс.  В разные годы в ВКЛ он занимал высшие гос. должности: писарь государственной канцелярии (1581 - 1585), подканцлер ВКЛ (1585 - 1589), канцлер ВКЛ (1589 - 1623), воевода виленский (с 1621), гетман ВКЛ (1625 - 1633). Один из организаторов Трибунала ВКЛ. Возглавлял комиссию по доработке Статута ВКЛ. Именно благодаря его усилиям Статут был утвержден новым королем Польши и великим князем литовским Сигизмундом (Жигимонтом) III Вазой, а затем издан на средства Сапеги на старобелорусском языке. (Сложность утверждения Статута заключалась в том, что вопреки Люблинской унии 1569 года в Статуте сохранялись статьи, провозглашавшие автономный политико-правовой статус ВКЛ и запрещавшие польским феодалам получать в ВКЛ должности и земли). На территории Беларуси Статут 1588 года действовал вплоть до первых десятилетий 19 века.

Характер отношений Сапеги с Рымшей неясен. К тому времени поэт уже издал панегирическое четверостишие на герб канцлера ВКЛ Остафия Воловича (1585) и тоже в книге, вышедшей в типографии Мамоничей.

Представляют интерес два документа, лично написанные Львом Сапегой на старобелорусском языке и являвшиеся своего рода предисловиями к изданию Статута ВКЛ 1588 г. Это послание к королю и великому князю литовскому Жигимонту III и обращение к сословиям ВКЛ. В них Сапега предстает образованным и мудрым государственным деятелем, ратовавшим за построение правового (естественно шляхетского) государства. Многие его мысли, увы, актуальны и по сей день. Он свободно и к месту цитирует Аристотеля и Цицерона, предостерегает короля от "тиранства", явно намекая на правление Ивана Грозного в соседней Московии, а также с гордостью указывает на то, что "не обчимъ акымъ языкомъ, але своимъ власнымъ права списаные маемъ", то есть что Статут издан не на латыни, а на старобелорусском.

Вот эти документы (перевод мой):

а) Найяснейшему пану Жигимонту [Сигизмунду] Третьему, Божьей милостью королю польскому, великому князю литовскому, русскому, прусскому, жемойтскому, мазовецкому, инфлянтскому и иных [земель]. Тою же Божьей милостью государю и королю наследственному шведскому, готскому, вандальскому и великому князю финляндскому. И пану моему милостивому.

Были некогда времена, найяснейший государь король, когда в том объединении, сиречь сообществе человеческом, которое мы державой, речью посполитой, называем, государи и короли, свою власть над людьми осуществляя, руководствовались не правом писаным, или статутом, а только лишь своим разумением и прихотью. Однако, поскольку они часто отступали от своих, благопристойных обязанностей и заботились лишь о своей корысти, забывая об общем благе всех [граждан], это вело к тому, что недовольные образом их правления люди не государями, а тиранами их звали и залог безопасности и блага речи посполитой видели в одном лишь статуте и праве писаном. Именно на это указывал великий и славный философ греческий Аристотель, [который говорил], что там "бельлуа", а по-нашему дикий зверь владычествует, где человек по прихоти своей властвует, зато где опять право, или статут, имеет главенство, там сам Бог всем правит. А причина тому - то, что право является, по словам другого знаменитого мудреца, тем самым истинным рассудком и мудрым виденьем умысла человеческого, которым Пан Бог изволил одарить натуру человеческую, дабы согласно этому пристойному и мудрому виденью человек жил всегда добросовестно, а недобросовестного бы остерегался. Но поскольку природа распорядилась так, что не все люди приобретают от рождения разума больше, нежели имущества и жестокосердных наклонностей [маетностей своих а бестыяльскихъ попудливостей], то поэтому и обуздал Пан Бог и право его святое непокорных этим удилом, дабы недобросовестные люди несли надлежащее наказание за дела свои, равно как и добродетельные люди получали должное вознаграждение. В этом же и есть цель и предназначение права на свете - там государства, королевства прочны и в целости бывают сохранены, где лихие люди - кару, а добрые люди - награду получают.

Того всегда боятся те, кому своевольство мило, а разум - неприятелем. Они бы и рады сбросить это удило, чтобы право главенства не имело, рады обратить [закон] в ничто. Так некогда вели себя оные королевичи и юноши римские, которые всячески препятствовали замыслам сенаторов, желавших скинуть тяжкое иго владычества королевского, или тиранского, и по праву писаному раду чинить. Противились те юноши, не желая никакого над собой такого права иметь, ибо полагали, что право глухо и не даст себя уговорить, если в чем-либо провинится человек, и не делает право различия между убогим и богатым, тогда как пан-господин на лица взирает и у него можно найти и милость, и прибежище. Лучше, [думают такие люди], под самой непосредственно королевской властью жить, нежели так опасно полагаться и счастье свое основывать на одной только лишь безупречности жизни и соблюдении прав. Такая, подчеркиваю, есть точка зрения, и всегда найдутся люди своевольные, непокорные, которым угроза права отнюдь не мила, но противна распущенному их своевольству.

И обозрев все это, найяснейший милостивый государь, мы почитаем себя счастливым народом, ибо Пан Бог нам изволил дать таких государей и предшественников вашей королевской милости, которые не только в правлении своем государевом не руководствовались одним лишь своим разумением и прихотью, но от них самих исходила инициатива к тому, чтобы мы сами бы себе права творили, как наибольшие гарантии вольности посполитой, и не допускали бы над собой чрезмерного владычества государей, а посредством права отмерили бы им определенную границу власти их над нами. И за это навечно в памяти нашей они остались. Тем более так и вы, ваша королевская милость, имя свое меж нас изволили увековечить тем, что первым же шагом своего правления изволили нам утвердить Статут новый, исправленный во многих местах людьми мудрыми и сведущими в законах, избранными для того из нашего народа, а также и тем, что изволили нам дать разрешение, чтобы [тем Статутом] руководствовались все суды в этом государстве вашей королевской милости - славном Великом княжестве Литовском. И я, от имени всей державы, речи посполитой, вашу королевскую милость, пана своего милостивого, покорно за столь милостивую ласку благодарю.

А поскольку работу эту я взял на себя и этот Статут в типографскую печать отдал, то его приношу в дар вашей королевской милости, как наивысшему хранителю всех прав и вольностей наших, прося Пана Бога, чтобы он изволил духом мудрости и всяческою удачею в делах вашу королевскую милость одарить, дабы ваша королевская милость, государь правил долго и счастливо. И дабы хвала Пана Бога всемогущего через вашу королевскую милость преумножена была, и вся речь посполитая в целости и покое сохранена была, и столь благочестивое правление вашей королевской милости на этом свете славою бессмертною, а по смерти - наградою вечной жизни было бы вознаграждено. С тем нижайшие службы мои вкупе с подданством верным ласке вашей королевской милости старательно приношу.

Писано в Берестье [Бресте] лета от рождества Сына Божьего 1588, 1 декабря.

Вашей королевской милости, пана моего милостивого
нижайший слуга и верный подданный
Лев Сапега, подканцлер Великого княжества Литовского.
________________

"Философская часть" этого хитрого и тонкого обращения заслуживает быть приведенной в оригинале:

"А про то онъ великий и зацный филозофъ греческий Арыстотелесъ поведилъ, же тамъ бельлуа, а по-нашому дикое звера пануеть, где чоловекъ водлугъ уподобанья своего владность свою ростегаеть, а где опять право, або статут, гору маеть, тамъ самъ Богъ всимъ владнеть. А тая того естъ причина, же право естъ, яко его другий зацный мудрецъ выславилъ, онымъ правдивымъ розъсудъкомъ а мудрымъ умыслу чоловечого баченьемъ, которымъ Панъ Богъ натуру чоловечую обдарыти рачылъ, абы водлугъ того пристойного а мудрого баченья жывотъ чоловечий такъ справовалъ, яко бы се затымъ што естъ почъстивого завжды удавалъ, а што не почъстивого абы се того выстерегалъ..."
____________

б) Всем без исключения сословиям Великого княжества Литовского [я], Лев Сапега, подканцлер Великого княжества Литовского, староста слонимский, марковский и мядельские, добровольно и благожелательно службы свои жертвую

Во все времена люди мудрые замечали, что в каждом государстве [речы посполитой] человеку благочестивому ничто не должно быть дороже, чем свобода. А неволею [этот человек] так должен тяготиться, что для избавления от нее не только сокровища свои, но и самую жизнь положить обязан. Поэтому люди благочестивые не только имущества, но и жизней своих не щадят, лишь бы только не попасть под жестокое владычество неприятеля, не утратить свободу и не жить, рабски подчиняясь чужой воле и мысли. Но что проку человеку жить в свободе от внешнего неприятеля, если терпеть должен над собою неприятеля внутреннего? Вот и придумано удило для обуздания каждого своевольного человека [зуфальцу], чтобы [он] боялся ответственности за каждое учиненное насилие и злоупотребление, и не возвышал бы себя над слабым и убогим, и притеснять бы их не мог. Ибо право [именно] для того и поставлено, чтобы не все вольны были бы чинить богатый да сильный (как Цицерон сказал: мы суть невольники права для того, чтобы могли пользоваться свободой [яко цыцеро поведилъ, ижъ естесмо невольниками правъ для того, абысьмы вольности уживати могли]).

А если же человеку благочестивому ничего нет милее, чем в Отчизне своей жить в безопасности, не боясь хулы доброму имени или насильственного повреждения здоровья, или каких-либо кривд, [связанных] c личным имуществом, то в этом ему поможет не что иное, как право, благодаря которому [человек] в покое живет, и никто не может его оболгать и обидеть. Ибо у всякого права та цель и то назначение есть и должны быть, чтобы каждый [человек] добрую славу свою, здоровье и имущество в целости имел и не терпел в них ни малейшего вреда.

И в том заключается наша вольность, которою мы гордимся меж других народов христианских, что государь нами правит не по воле своей собственной, а согласно праву нашему. Также и в славе доброй, вольно распоряжаясь своей жизнью и имуществом, [живем], ибо если бы кто-нибудь в тех трех вещах в чем-либо нас ущемить посмел и по прихоти своей, а не по праву нашему, над нами бы правил, то был бы [он] уже не государем нашим, а нарушителем прав и вольностей наших, а мы бы рабами его должны были бы стать. И вполне справедливо [слушне за правду маем] (за что Пану Богу благодарность), что под правлением их милостей королей и великих князей, государей наших, ту власть и вольность в руках своих держим и, право сами себе создавая, как можно тщательнее вольности свои блюдем, так что не только сосед и самый обычный обыватель в Отчизне нашей, но и сам государь пан наш никаких властных полномочий [звирхности] осуществлять над нами не может, кроме тех, которые ему позволяет право.

И вот, имея в руках своих столь бесценное сокровище, надобно каждому благочестивому человеку знать о нем, чтобы, хорошо разбираясь [в праве], злые наклонности свои усмирять и действовать по праву писанному, не обижая никого, а кривду потерпев от кого-либо, чтобы знать, где защиту и противодействие найти от той кривды. Ибо, как один сенатор римский другого укорял за незнание права Отчизны своей, так и каждый обыватель достоин посрамления, если вольностью своей пренебрегает и прав своих уметь и разуметь не хочет - тех прав, которые стоят на страже его вольности. А если какому народу стыдно прав своих не знать [не умети], то тем более [стыдно] нам, имеющим право писанное не на каком-то общем языке, но на своем собственном [поготовю намъ которые необчимъ акымъ языкомъ, але своимъ власнымъ права списаные маемъ], и могущим в любую минуту узнать все необходимое для отпора всякой кривды.

Но прежде возникала одна существенная трудность - не каждый мог иметь у себя Статут, который [надо было] долго и трудно переписывать. Тогда, помня и заботясь о потребностях каждого обывателя и служа государственной пользе, я рискнул взять на себя этот труд и, не жалея личных средств, отдал [Статут] в печать типографскую и каждому к знанию права показал легчайшую и удобнейшую дорогу. И поскольку уже каждый желающий может приобрести [этот Статут], прошу, извольте же принять от меня труд этот милостиво и с благодарностью. И, имея вольности свои, правом хорошо защищенные, следите за тем, чтобы в суды и трибуналы выбирать людей добрых и сведущих в тех правах наших, [людей] богобоязненных и добродетельных, которые бы не для корысти своей и на вред ближнему ради мздоимства и подарков законами бы крутили [ку шкоде ближнего для лакомъства своего и для подаръков права выкручали], но, просто чиня правосудие [простымъ трыбомъ идучы], блюли бы святую правду и справедливость и ту вольность, которою тешимся [мы], в целости нам сохранили. С тем ласке и милости ваших милостей братской себя поручаю.