Горы абхазии

В Абхазии, где волны моря цвета бирюзы,
Где горы упираются вершинами
В разводы неба голубого.
Там жил старик не по годам, а по судьбе.

Родился он в просторах снежных,
Где каждый год обильные снега
И зов буранов неустанный
Бывает содрогнет сердца.

В свою прекрасную весну
Он был силен, умен, красив,
И мог благодарить судьбу
За все, что та дала ему.

Настало время Родине служить
И он, как истый сибиряк,
Пошел и с гордостью служил
Отчизне столь любимой им.

И по судьбе ему как жребий,
Судьба преподнесла сюрприз,
Его ждала Абхазия и горы,
Все распахнулось перед ним.

А после службы двухгодичной,
Остался здесь он навсегда.
Женился и родился сын,
И жизнь нетороплива потекла.

Я пропущу те годы,
Хотя о них писать и надо,
То были мирные года,
Но такова уж участь у поэта.

Тревожить разум и сердца,
Когда пришла беда,
Когда нам кажется
Лавине бездны нет конца.

Она пришла, пришла через жену.
Она, увы, так заболела,
Так стала горяча,
Что вся, увы, сгорела.

Не выдержал рассудок сына,
Он стал обитель посещать,
Куда рассудок от несчастья
Свои дела смог передать.

Отец оставил сына,
Не стал его он отдавать,
И стал жить вместе с ним
У моря, которое когда-то воспевал.

Он внешне и не изменился,
Ну, разве стал как лунь седой,
Да и ночами еле слышно
Беседовал он сам собой.

Беда пришла к нему ещё раз,
Когда был утренний туман,
Кода не знаю кто-то
Любить кого-то перестал.

Горел любимый край,
Горел Сухуми и Пицунда,
На перевалах шли бои,
Когда звенело утро.

Он не стонал,
Когда сожгли их с сыном дом,
Он честно воевал,
Отстаивая попранную честь.

Война как все
Была не долговечна.
И наступил тот зыбкий мир,
Когда все стороны устали.

И он, стоя у сожженного дома,
Могилу сына оградив,
Решил уйти к вершинам мира,
Затем, чтоб с Богом говорить.

Виднелись пики бесконечья,
Был труден и опасен путь,
Но он сумел все и прошел,
И стал там жить, у входа в поднебесье.

Его и встретил там поэт,
Который пишет строки эти.
Он был так поражен,
Той добротой и всетерпеньем,

Той мудростью тысячелетней,
Которая Сократа и Платона победит,
А Диогена скинет с постамента
Презрением и к роскоши и славе.

Уйдя от суеты равнины,
От женщин и вина,
Он получил покой душевный
И лучезарный свет в глазах.

Он был со мною молчалив,
Но и его молчанье
Мне было красноречивей слов и фраз,
Которые сказать бы мог.

К нему испытывал я жалость,
И восхищался им.
Мне быть хотелось милосердным
И щедрым рядом с ним.

Взамен той помощи,
Что он мне оказал,
Я  мог отдать лишь жизнь,
А больше ничего и не имел.

Бывает взгляд, что нами брошен,
Бывает жест яснее слов.
И все он как-то сразу понял
И я, постичь хотел его.


Глубину духа, духа силы
В том человеке столь земном,
Откуда в людях столько силы,
Железной воли за плечом.

Настала нам пора прощаться,
Я уходил в мир без него,
Ну, а его оставил в мире,
Где нету больше никого.

Придя, домой я стал другим,
Намного лучше и умнее,
Я стал любить сильней
И жить намного веселее.