Избранные стихотворения Яана Каплински перевод с эстонского

***
Я хотел бы
чтобы ты хотел бы чтобы мы хотели бы всегда
быть спокойны
All you need is love
постигать реку постигать журчанье
смотреть в воду
долго-долго кто знает сколь долго
смотреть внутрь себя и сквозь друг друга
великая тишь втекает в нас в нашу тишь
скорлупу
новорождённый разбивает изнутри
                (1972)

    
***
Без слов прижимаюсь
губами к холодному окну
ох ты белый снег всё падаешь
наугад на воду наугад на нивы
наугад на ивы наугад на травы
наугад на автобус между Тарту и Кяревере

    
***
Когда-то в далёкой жизни
я умел играть на свирели

Это было, когда весна пришла в горы
и персиковые деревья стали уставать от цветения.

Я умел играть на свирели.
Знаю, где это было, но помню слишком мало:
пару нот, пару соцветий да крики обезьян

за рекой

вот и всё
      

    
(из сборника "Вечер возвращает всё", 1985)
      
***
      Zwei Dinge erfьllen das Gemьt mit immer
      neuer und zunehmender Bewunderung und
      Ehrfurcht, je цfter und anhaltender sich das
      Nachdenken damit beschдftigt: der gestirnte
      Himmel ьber, und das moralische Gesetz in mir.
            
                Kant

Сквозь потолок подвала
слышу визги детей,
топот их ног, порой
стук кидаемых кубиков да
строгий голос матери.
Над ним ещё пара потолков,
крыша с трубами и антеннами
и небо, которое на самом деле
берёт начало в этом вот месте,
рядом с нами, вокруг нас
и простирается до тех самых
благоговение внушающих звёзд.
Мы тоже небожители -
и размышляющий (nachdenkender) философ,
и кидающий кубики ребёнок над потолком,
и писатель в подвале, не знающий,
больше в нём благоговения (Ehrfurcht)
перед звёздами в небе, перед домами из кубиков
или же перед небесным арукюласким песчаником,
что за стеной и под полом его подвала.
      
      

***
Белая бумага и время - одно
я заполняю сам, другое заполняется и без меня.
Они так похожи. Перед ними
я немного робею и трепещу.
Стихотворение словно овца
в тёмном хлеву за высоким порогом.
Немного страшно подходить к ней.
От глаз пользы нет. Здесь можно двигаться
только на ощупь.
Белая бумага. Белая шерсть. В темноте
они обе - просто не совсем тёмные. Время
в темноте и видимо, и невидимо,
совсем как снаружи, при свете дня,
там, где есть польза от глаз.
Время - белое мокрое полотенце,
из которого выжимаешь стихи словно воду.
Полотенце, что сохнет на тёплой трубе
в тёмной ванной.
    

***
На повороте дороги перед шоссе
росли три цветка мать-и-мачехи.
Я пошёл без пальто, в одном костюме, в город.
В библиотеке взял:
Мортимер Уилер "Пламя над Персеполем"
Т.Д.Златковская "У истоков европейской культуры"
Reitzenstein-Schaeder "Studien zum antiken Synkretismus"
Andre Bonnard "Die Kultur der Griechen"
На лекции рассказывал о том, как это так
люди становятся столь немощны перед самым концом,
что нужно восемь мужчин, чтобы соломинкой сдвинуть с места
одно куриное яйцо.
Но весна уже пришла.
И весна уже пришла.

***
Мне не уютно в этом синтетическом мире,
где вместо старого доброго запаха олифы
вонь глюфтала, пентафтала и нитрокраски,
к которой мне сложно, а часто и
совершенно невозможно привыкнуть;
где шкафы и полки сделаны из
опилок и клея, а "Оду к радости"
можно сыграть на пластмассовой флейте
или послушать на пластинке с именем
давно умершего известного дирижёра. Мёртвые
вещи, люди и голоса,
они окружают нас повсюду. Живое отступает
перед нами, пока ещё есть нетронутые уголки,
или живёт незаметно возле нас - в цветочном горшке,
в аквариуме, в щели на стене, в мусоропроводе.
Студент, готовящийся ночью к экзамену,
кладёт книгу в сторону и принимается давить клопов,
вылезающих, как всегда, в определённый час
из своих укрытий и ползущих в кровать.


***
Третье мая. Студенты
ещё не едут обратно из дома.
В аудитории пусто и жарко.
Сбоку на чистой доске
висят два розовых воздушных шарика.
    
      
***
Китира, Милос, Кея, Андрос, Тинос,
Миконос, Делос, Парос, Наксос, Тира,

Самотраки, Лемнос, Лесбос, Хиос,
Самос, Кос, Родос,

Крит.

Кихну, Рухну, Муху, Сааремаа,
Хийумаа, Вилсанди, Абрука,

Вормси, Осмуссаар, Суур-Пакри и Вяйке-Пакри,
Аэгна, Прангли, Найссаар.

Молитва, мантра, стихотворение.
Единственный язык, на котором можно говорить
о том, что

Меланезия, Микронезия, Полинезия.

Кергелен.

Кергелен.
      

***
Во время новолуния ветер переменился на южный,
да дождь пошёл - пожалуй,
это что-нибудь и значит, только вот не знаю, что.
Но осыпаются, не знача ничего, зеленоватые
цветы клёна на мокрый тротуар,
в Таммелинне и в садах Тяхтвере
зацветают первые вишни,
и ото всего идёт новый, сильный, иной запах:
от деревьев, леса, огородов, улиц, ветра
и даже от свежей газеты в почтовом ящике рядом с дверью.


***
Так давно не виделись и всё же
узнаём ещё друг друга -
лист дуба, берёзы, клёна.


***
Тишина всегда здесь и повсюду;
временами же она слышна отчётливей:
на лугу туман, дверь амбара настежь,
вдалеке поёт белобровик и белый
мотылёк порхает без устали
вокруг ветки вяза, которая
чуть качается на фоне закатного неба.
Сумерки лишают всех и вся лиц и узоров,
остаётся лишь различие "светлый -тёмный" -
вот она, ночь середины лета,
и старые карманные часы на рабочем столе
вдруг начинают страшно громко
тикать.
      

***
Где-то между Тарту и Таллинном
меня хватают ночью и ведут на допрос.
Свет лампы бьёт в глаза, хочется стереть
пот с лица, но руки за спиной в наручниках,
и некто в штатском мне то льстит, то угрожает.
Им ведь известно - среди моих друзей есть коммунисты;
я получал от них запрещённую литературу, я помогал
передавать в руки наших врагов за границей
клеветнические материалы о нашей армии и полиции;
я конспектировал марксистские статьи
и давал их читать молодёжи… Я молчу.
Он встаёт и начинает ходить взад-вперёд.
Я жду - сейчас он скажет, что у них
достанет способов заставить говорить таких как я.
Должно быть, два угрюмых солдата у двери
только и ждут приказа. От страха сводит мышцы живота.
Я силюсь закрыть на миг глаза. Снова открыв их,
вижу лес у дороги - это где-то возле Анна - ,
солнце, мелькающее за верхушками
(оно-то и светило мне в лицо). Я расслабляюсь и думаю:
сколько их, много ли их таких на свете,
кто захотел бы так вот проснуться
в душном, трясущемся автобусе посреди Эстонии, в лесу,
от быстрой смены света и теней деревьев перед глазами?
      

***
Ещё писать. Ещё говорить. Кому?
Как? Зачем? О чём? Скоро,
может, придётся молчать. Скоро,
может, придётся говорить громче
и больше. Кто знает. И всё-таки
важней всего то, что остаётся несказанным:
этот крошечный человечек, это дитя, детское
слово, мысль и взгляд глубоко в тебе самом,
то, что должен беречь, укрывать и охранять.
С ним можешь иногда и поговорить
поздним вечером, с ним можешь всегда промолчать,
если надо.
      

***
Из стеблей и кусочков сосновой коры
строит гнездо чёрная мухоловка.
Из мелкого гравия
ледники возвели
холмы и возвышенности.
Из крохотных стихов
я составляю для себя
Китай - как хорошо, легко
ходить и дышать с вами,
Тао Юаньмин, Ли Бо, Мэн Хаожань.