Слово

То в одну, то в другую сторону мечется дым, рукавицами машет, прихлопывает, притопывает, будто в танце обрядовом истово кружится. Федот железным шкворнем шевелит, ерошит угли, красноватые от внутренней неуёмной работы. Хочется нетерпеливо, быстро, горячо, в такт огню, говорить. И мы говорим. О простой, будничной, незатейливой материи, о слове. «А слово что?, - Эх… Фрустрации, флуктуации, турбулентности, карсты и лакуны… Кхе… плешивые словечки. И душно во-о-от в мире от слов ненужных, корнями латинских, образом и подобием польско-литовских… Нда…». Сам Федот слова   тянет, раздвигает промеж букв пространство, на полуслове останавливается, думает несколько секунд, смотрит зелёными, полинялыми глазами в предрассветную, очерченную фрагментарно степь, и тяжело вздохнув, продолжает наматывать нить суждений на околоземное веретено.
- А какие слова нужны то?
- Накось… какие? Э, брат… Нужны…
Угли шелестят, переворачиваются с боку на бок, рвется наружу огненная, неутомимая энергия. Кузнечики читают своим дамам мадригалы, а после, ловко взбрыкивая скрюченными ножками, устремляются прочь. Кузнечики…
- Слова нужны простые, человечьи. Такие вот… Хлеб, земля, мать, отец…, колос, поле…, река, овин… такие. Слова. А нонче… Тьфу. Плешивые словечки. Души нет в них, мягкости, певучести. Сердце оне не трогают, по струнам не ударяют. Не-ет в них правды.