Квейк - это образ жизни

Квейк - это образ жизни.

   Доводилось ли вам когда-нибудь видеть, как мой друг играет в «Квейк»? Сомневаюсь. Ибо, если б вы видели это, то навсегда потеряли бы всякий интерес в отношении такого рода игр, приобретя взамен чувство отвращения  к  людям, которым они небезразличны.  Но я же в силу своей природной скромности пытаюсь заглушить в себе те позывы злости, которые штурмуют меня при виде этой картины.
  Игра для Андрея – это нечто культовое, фатальное можно сказать, как для писателя его перо, как для химика – азотная кислота, как для бомжа его бутылка. Ни к чему другому я никогда не встречал у него такого рвения, таких способностей и такого ревностного фанатизма. Порою это доходит даже до сумасбродства. Когда я захожу к нему и застаю его с красными глазами и  лицом цвета могилки, то невольно начинаю думать, что случилось нечто страшное: быть может  его уволили с работы или проблемы с деньгами. Выглядит  он так, будто три дня не ел, и даже пахнет от него  раскопками канализационных труб.  На самом же деле все проще: он весь вчерашний день и всю ночь играл в «Квейк», забыв о суете мирской и погрузившись в бездну мрачных игрищ.
  Да! «Квейк» – это звучит гордо! Но выглядит отвратительно! На небольшом стульчике располагается длинное и нескладное туловище моего друга. Оно всё окутано тайной, его даже обволакивает некая серая дымка – настолько оно кажется немытым. Одет Андрей в непременный атрибут своей жизнедеятельности – спортивные штаны, протертые в самых странных местах. Нет, не в тех, где по логике вещей они должны протереться от постоянного сидения их хозяина – дырки есть везде: на бедре, с обратной стороны колен, причем на обеих штанинах… Такое ощущение, что он очень долго носил их задом наперед. Я как-то даже поинтересовался – оказалось нет, не носил. Майка как всегда черная. Я, правда, не знаю, какой она была в прошлый раз. Кажется, на ней тогда надпись была ещё видна какая-то. 
  Рука напряженно сжимает мышку. Она у него уже четвертая. Остальные три – лежат на подоконнике. Периодически, когда эта мышь уже отказывается шевелить шариком, имитирующим опорно-двигательный аппарат, он подключает их по очереди, в очередной раз убеждаясь, что ни одна другая не исправилась за время лежания. А затем прежняя мышь снова водворяется на своё место работы, стимулируемая мощными тычками и отличной лексикой.
  Жизнь была бы скучна без таких зрелищ. Тело моего друга совершает странные круговороты. Создается ощущение, что Андрей едет куда-то с бешеной скоростью, успевая увертываться при этом от всевозможных препятствий. То вдруг вниз наклоняется его голова, причем происходит это очень быстро, через секунду  он опять выгибается весь до невозможности, так что грудная клетка начинает напоминать парус в ветреную погоду. Линия спины при этом параллельна передней стороне футболки. Рука его продолжает остервенело давить на мышку, проезжая ею вперед по коврику. Когда территория коврика оказывается пройденной, ладонь Андрея обхватывает мышь ещё сильнее, проносит её в обратном направлении и прижимает к поверхности «беговой дорожки», желая при этом мягкой посадки.
  В процессе игры иногда мне начинает казаться, что герой моего рассказа перепилен пополам. Обычно это выглядит так: всё, что до пояса – неподвижно, оно сидит на стуле, но вот выше начинаются чудеса. В силу своей природной гибкости Андрей умудряется вытянуть  на порядочную длину то, что все люди называют талией, причем вытянуть это наискосок, под углом градусов эдак в 45. Ребра же, ну и всё, что входит в стандартный набор туловища  остается параллельным той части, которая в это время восседает на стуле. Далее начинает твориться нечто невообразимое: эта «вытянутая талия» вращается  вокруг  таза и бёдер, описывая окружность правильной формы, а голова в это время совершает движения взад и вперёд, то выпрыгивая к монитору, то наоборот, резко отталкиваясь от него, как будто невидимый кулак бьет эту самую голову прямо в лицо. 
  Мимика моего друга в моменты игры оставляет желать лучшего. Глаза смотрят на монитор ужасно. Если Андрея спросить о чём-то важном, заставив его повернуться лицом к тебе, то видишь: взгляд его исходит откуда-то изнутри, из глубины клокочущих кишок, из заключительных частей тех мест, где пища уже перестает быть ею.  Взгляд этот крайне недоверчив.
  Нижняя челюсть находится в постоянном движении, чаще всего она выдвигается вперед, и нижняя губа закрывает весь рельеф лица вплоть до носа. Брови напряженно движутся.
  Кадык совершает судорожные колебания –  это скатывается градом в желудок пищеварительный фермент ротовой  полости.
  Единственной частью тела, которая не совершает, наверное, никаких движений, являются уши моего друга. Им не дано познавать ничего кроме звуков «Квейка».
  И конечно же ноги. Ноги – это тоже очень важная составляющая часть тела Андрея. Мало того, что они имеют такой размер, который в природе-то встречается очень редко, но они ещё и в длину преуспевают – 1 метр. Вот и представьте себе, как такие ходули умещать под компьютерным столиком  в течение всей игры. Андрей часто любит вытягивать их, но тогда они упираются в стену. А когда он увеличивает высоту своего стула,  они упираются коленками в стол.  На его месте я давно уже проделал бы операцию по созданию третьей коленки. Вообще  они у него сродни ушам – почти неподвижны, за  редким исключением. Пальцы только. Он, должно быть, шевелит ими, но мне ещё не доводилось наблюдать этого. 
  Не знаю я так же и о работе внутренних органов данного индивидуума, но это пока ещё кажется мне невозможным.
  Я не знаю, показалось ли вам описанной мною  зрелище столь уж отвратительным, или наоборот, оно вызвало в вас симпатию к моему другу, могу сказать лишь, что у моей жены после прочтения этого краткого описания воцарилось на лице не совсем приятное выражение, напоминающее выражение лица Андрея во время игры в «Need for speed», но об этом не стоит рассказывать, это не настолько ужасно. Помнится, после прочтения она  спросила меня, покажу ли я это кому-нибудь ещё. Я ответил, что не знаю. Но сам герой рассказа непременно должен узнать о существовании этой истории, и теперь я отправляюсь к нему, несмотря на дождь. Быть может, он изменит свои привычки.