И любовь, и ненависть

*

Вечерний бриз вымаливал прощенье
За все бесчинства сумасбродных братьев,
Ласкаясь собачонкой, в предвкушеньи
Хозяйской ласки, раздувая платье
Прекраснейшей из херсонесских дев,
Что смотрит в даль , на край скалы присев.

И хор цикад дыхание прибоя
Порой перебивает шумным вздохом.
И  сумерек лавандовым покоем
Укрыта степь. Рыбачьи сети сохнут,
Давно не слышно бряцанья мечей...
Союзом брачным двух своих детей

Поклявшись в верности, Боспор и Херсонес
Навеки вечные свои сложили копья,
И заручились милостью небес
Богатой жертвой. Будто пены хлопья,
Растаяла извечная вражда.
Как люди, породнились города.

*

Отчего молодая жена
Не отводит жаркого взгляда?
Мчится всадник, привстав  в стременах...
Много ль сердцу влюбленному надо?

Лишь бы тяжесть его ладони,
На плече обнаженном ночью.
Мчится всадник, нагайкой гонит...
Много ль тело горячее хочет?

Лишь бы в этой постели - вместе -
Все тропинки пройти губами.
Мчится всадник, недобрый вестник...
Много ль, милый, стоит меж нами?

*

Страх - пауком, в паутине мухой
Душа трепещет. Прозренье - жалом:
Изменника называла мужем.
Полоска света блестит кинжалом.

Идет по стеночке, осторожно.
Пусть ночь слепа и глухи стены,
Не видеть истины  - невозможно.
Огонь решает почти мгновенно...

За счастье, длившееся недолго,
Богам заплатит двойную цену:
На пепелище родного дома
Душа обуглилась - от измены,

Не от огня. Усмехнулась криво,
Сняла кольцо, ощутив в ладони
Всю тяжесть долга. Тряхнула гривой
Волос. -  Волна пусть позор хоронит.

И со скалы , по-мужски, рукою,
Как в детстве камень, круги считая,
Швырнула в море кольцо  златое,
Вспугнула плакальщиц-чаек стаю.

*

Гражданка Гикия, не мужняя жена.
От слез непролитых ожесточился взгляд.
Твой выбор сделан, участь решена.
И пальцы судорожно складки теребят.

Не проронив ни звука, над толпой,
И только взгляд, как лезвие ножа.
Как будто все слова унес с собой
На дно души тот памятный пожар.

С надгробных плит сотрутся  имена...
И обещаний мертвым не сдержать.
Ты, дважды предана и дважды сожжена,
Останешься в родной земле лежать.

И помнит только море и скала,
Как ракушкой, зажатою в горсти,
Шептала: - Я всю жизнь тебя ждала,
- Единственный, за все меня прости.

*


- Ты, единственный, сделал мне очень больно.
- Ты, единственный, сделал меня счастливой.
Понт Эвксинский хмурит нетерпеливо
Складки лба, гоняя шальные волны.

Назревает шторм - не собраться с мыслями.
Заломила бровь крылом -   взмоет с чайками,
Чтобы, как они,  в крик, отчаянно:
- Где ты? Слышишь ли , мой единственный?

Не поджечь закату свечи кипарисов.
Что любовь, что ненависть - так неистовы.
- Были, точно боги, мы с тобой, единственный,
Юны и жестоки. Простая истина.

P.S.

Гикия - дочь старейшины Херсонеса - была выдана замуж за знатного боспорца в залог мира между двумя до того враждовавшими царствами. После свадьбы муж переехал жить в дом невесты. Однажды ночью Гикия обнаружила, что в подвале ее дома собираются вооруженные боспорцы - готовился заговор. Тогда она подожгла дом, в огне сгорели и злоумышленники, и молодой муж. В награду старейшины пообещали после смерти похоронить ее на территории города, но у женщины возникло подозрение, что клятва не будет выполнена. Тогда она инсценировала свою смерть. Как оказалось, она была права. Пристыженные старейшины были вынуждены в конце концов выполнить свое обещание. Гикия так больше и не вышла замуж. По-видимому, она очень любила своего мужа.