Сердце - мёртвая мышь из книги

ПОСВЯЩАЕТСЯ БЕЛЛЕ ГУСАРОВОЙ




ПЕРВЫЙ СЕКСУАЛЬНЫЙ ОПЫТ

А бабочка прожгла нектаром простыню.

Нюх мой весь в комочках из слизи гусаров...

Зажгла на крыше маяк для своих нерождённых;
для своих погребённых выдавилась из тюбика
рубрикой с начинкой сенсаций дефлорации.

Проспектом готики маялась на картину гуашью,-
стала старше на один инцест.

Меня ест вдовец и его гробовое эхо
в сутолоке факела. Прореха...
Опять! прореха в резиновом сердце-леденце.
Муха Це-це обсидела клитор-запонку,
запнулась на первом щебетании крови.

Вровень со мной - где ты?

Летом тебя заклинаю!
Тетрадью-черновиком истекаю!
Икаю твоими брызгами внутри меня...

Я - кончилась.
Я - ласточка на серебрянном карнизе
твоего первого сексуального опыта.






 
НЕЧАЯННАЯ РАДОСТЬ

Вдоль самурая обрекаюсь простудой.

Мне холодно без тебя!

Мне без тебя,-
словно горит медведь в медь эоловых струн.
Ты слышишь?! - Он живьём горит.

Артрит перекуров.

Дура! -
Выкинула на все пять - твоё “не хочу”...
Отвернула газ, завернулась в плед...

Лето! Изыди из чулана моей дыры...

Нет! Мёд скиснул музейным нафталином;
суглинок стал скарб твоих слёз.
Предстательных желёз звёзды
изъели, извели моё окно над ртутью берёз.

Я не хочу тебя под колпаком Петрограда!-
Мне надо в мразь дорог себя забыть.
Мне бить себя нужно на флэте твоих друзей.

Обсмей меня!
Замусоль меня!
Купи за конфеты и сигареты.

Я уже готова.
Я - творог и бархат покорности и молчания.
Я - нечаяная.







 
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

Опять туберкулёз и осень.

И восемь...
Да восемь суицидов за год,
как восемь недотопленных котят в сортире.

К твоей мортире подобием-лицом притираюсь.
Играюсь в прятки в блокадной коммуналке,
сограждан забавляю на полу травмвая
весёлой эпилепсией, стрептизом.

Экспертиза показала наличие героина в крови!-
Это от любви... к герою!
Это к любви! ! !

Все шлагбаумы - похоть эрекции.

Проекции моих гениталий
в последнем ряду на последнем сеансе.
А ты всё вальсируешь в межюбочном пространстве,
а ты струйкой огибаешь соски...

А знаешь, что такое невесомость? ? ?-
Это чердак и “Курск”.
Это курс на самоуничтожение.
Это копошение двоих в мокрых простынях.

На днях меня заберут.
Меня расстреляют
и повесят на цветаевский гвоздь
ключи от твоего дома.







 
ПСИХОТРОПНЫЕ БУДНИ

Феназепама! Феназепама!

Мама, расскажи почему непрозрачные двери!
Объясни, почему он не верит порваному влагалищу? !

Окрест: товарищи, приятели, друзья...

А я? ? ?

Яд сливочного дождя пусть ляжет кошкой в иней локтей.
Ну, хоть немножко мокрыми губами
к чугунной февральской раме.

Феназепама! Феназепама!

Мама! ты же ведь знаешь скрежет волос.
Ты сама учила прощать.

*****! -
Я каждую ночь трахаюсь с Достоевским;
я с Цветаевой перегибаю палку своих сверчков
из рассыпанных бус.

Но вот кто-то тихий
пролистал весь мой календарь...
Как пономарь искапал пупок тёплым воском.

А завтра... кленовое войско.......
А завтра... запах аборта
и торт к последнему дню рождения.








ЛЮБЛЮ БОМЖА

Ты заверни меня в чеченский крепдышин.

Дыши! Росой дыши,
мой милый эпохальный бомж.

Ты - пьянь рассветная моя.

От рож, клозетов и вокзалов -
полна окурками и жёлтой прессой.

Мне мало петушка на чердаке
и матюгов на стенах Эрмитажа.

Будь на чике!

Я голову твою испеленаю плащеницей,
закутаю в шприцы и в ветки рук.

Подруг твоих давно поели черви...

Ты первый!
Первая и я...

Янтарь побоев и лимонная река.

Река к руке.
В руке - “На дне”.

Теперь: сноровка быть одной.

Давай с тобой - от передозировки..!
От передозировки жизнью
завялимся на леске воблой.
Потом “зубовным скрежетом” за пивом
и нас пусть помянут минуту.

Всего одной молчания минутой по всей Вселенной.








 
ДОМОЙ ВОДОЙ

В закрытой рыбе стуж -
мне муж, кто колосится в рожь из кожи.

Заложен в перстне обручальном - ломбард
истерик в папиросным ядрах.

Домой водой.

Рекламное сожительство по счёту:
полёт в пролёте и перегар подушки.

Из кружки - два глотка стрихнина.

На именинах - Нина...
А так - уродина и злости ковш.

Домой водой.

Заразна и асоциальна...
Повальна на любой матрас           матроса
с “Потёмкина” и проч.

Ночь воробьём застряла на подножке.
Подножка - в горле комой.

Домой водой.

Гнилой водой;
водой водопроводной;
водой из водки,
водой из рук Христа.







 
В СЕРДЦЕ МЁРТВАЯ МЫШЬ

В моём сердце мёртвая мышь.

Ты спишь.

Я курю дерьмо твоих выделений.

А в апреле так хочется апреля.

Завтра всё кончится Фрейдом
в потных лапах бдений ночных.

Стих храпом снуёт во мне мёртвой мышью.
Тише!
До завтра осталось - завтрак, обед и ужин...

Ты мне нужен - сужением петли на горле.

Полчища икон попёрли
в мою раскалённую матку.

Ваткой кровь со лба
и макияж циркового свидания.

Мастурбация сострадания уже не прощает меня.

Ремня добрость пряжкой на щеке.

В нищете из Ницше выкавыриваю ненависть,
словно занозу из глаза,
словно гильзу из запотевших висков.

Сколько ещё не быть? !
Сколько пить из-под крана водку?

Но окно сильнее меня:
оно плавает молью в раке молочных желёз.

Купорос - вчерашние глаза мои.

Тебе снится Париж.

А мне мёртвая гниющая мышь
с подгоревшей горстью прошлогодней земляники.







 
ДЕНЬ-ЧЕМОДАН

Мой день - чемодан.

В нём - лифчик и сифилис;
в нём - презервативы и тряпошная Джульета;
в нём - минеты немцам немым.

Я ежедневно убегаю с этим чемоданом
куда-то вглубь..,

где голубям крошат алмазный хлеб,
где меня не найти по доносу гинеколога,
где все рифмы мои - Солнце.-

Катюша Маслова - да и только.
(Правда - с чемоданом).








 
ЗАВЕЩАНИЕ

Кроты залузгали бессоницей память.

Ранить его стрелой недосказанности,-
пусть подманит меня трафаретом признания.

Я - не я - в хрустальных туфельках невостребованности,
в сусальном ватничке Богородицы.

Кто уродится от меня? !
Сиамская двойня?, голубой дворник...
а может? ! ? ! ?
- Не может! - приговор “Крестов”.

Всех Великих Постов -
дочь самоуничтожения,
падчерица унижения гвоздя в гроб.

Хорошенько проверьте! - издохла или нет.

Глазет пустите на платьице нерождённой дочке.

До точки. Прошу! до точки доскулите молитву;
в прорези для глаз вставьте сальные свечи.

Вечер - вот итог красивых ног,
смазливого лица
и необъятной души.








 
НАРОДОВОЛЬЦЫ

Ты мне сказал, что я похожа на Софью Перовскую,
когда стервенею своими брызгами,
подсматривая сквозь замочную скважину,
как занимаются поделками тел молодожёны.


Наверное, ты прав.-
Я уже давно забыла, что это такое.

Тогда ты, наверняка, Желябов...

Да!
        Ты - Желябов.
        Я - Перовская.

А забота у нас одна -
Непокорённая Весна и Бомба.








 
НА РАБОТУ!..
(мышонок-глаза)

Электричка:
          мешки с костями,
          бритые лобки
          и полные денег мошонки.

Я прячу своего мышонка запазуху щёк.

Я ещё мёртвая не до конца.

Я - цапля и дрянь -
родила его ночью на грязной простыне.

Нет! Его не выполощу в своей безысходности,
в оптовости своей не сдам по сходной цене.


Кто это лезет ко мне за билетом под юбку,
мусоля половые губы и уши мощами?

Кто это прыщами давится по стеклу,
стекая пятернёй и сердцем?

Никак не отвертется,
не оттрахаться за безбилетный проезд.

А мой мышонок уже стал глазами,
он просится к маме на руки.

Суки! Убирите свои лапы -
он уже скоро умрёт,
когда будет моя остановка.








 
НЕИЗЛЕЧИМОСТЬ
(психолыбельная)

Психиатрическая колыбельная успокоит меня.

Я вновь стану девочкой с розовыми бантами,
я прижмусь к маме ещё чуть тёплыми плечами
и буду всю ночь ей рассказывать,
как всё не понятно и одиноко.

Я выковырну свои линзы из девственных потуг
и положу их в пластмассовый стаканчик с чьим-то семенем.

Я достану букварь и буду читать по слогам:
мир, труд, май, лю-бовь.

Я забуду запах марихуаны,
поставлю заплаты на свои порванные платья
и штанишки кукол.

Мама посадит меня на колени
и расскажет сказку про девушку,
которая однажды не вернулась из детства.







 
ПОПЫТКА ПЕРЕЛЁТА

Поле в петле
передёрнулось новой разлукой,
как трепанацией страсти
скрутило по бёдрам погост.-

На нём - ты вдыхал, как бывает
бабе беременной волком.

Около часу припёрся подохший в кровать...

Да, ёб твою мать!

Сколько ж можно в тебе умирать! ?
Сколько ж рожать гуимпленов под утро? ? ?

Молчишь.
Потник твой всю избу окровавил
кромешною вонью.

Эксгумация чувств не спасла от угара.

Дар рассыпала ночью,
чтоб рассвет подлизал, что осталось.

Без сорочки за аистов стаей! ! !
Без сорочки за аистов стаей! ! !

Но ты налипал мёртвым клеем к рукам,
что теперь стали крылья.

Не пускал.
Манил самобытною похотью.
Залпом да походя выжрал ручей.

Ты - ничей.
Ты - погост.

И поэтому стаи меня не возьмут в перелёт.