В окно от страха птицы бились...

В окно от страха птицы бились,
И ветер грозовой мне предвещал беду;
В груди испуганное сердце колотилось:
Мне было страшно погружаться в темноту.
    Я знала: жить осталось мне недолго,
    Пускай врачи молчали и друзья.
    Но мне страшна туда была дорога,
    И я карабкалась обратно, уходя.
Зачем не умерла в руках безжалостных убийцы?
Зачем он не докончил своё дело?
Всё лучше, чем родные видеть лица,
Проникнутые жалостью к безжизненному телу.
    Я рождена была для жизни, для движенья,
    Ему судьба в ладонь вложила нож,
    Потом столкнула нас без сожаленья,
    Почувствовав, наверно, лихорадочную дрожь…
К гробу прикованной быть легче, чем к кровати;
Без жизни, без надежды, без движенья,
Я часто думала: не стоит больше, хватит…
Но смерти страх одолевал мои сомненья.
    Я тихо, постепенно угасала,
    Судьбе своей жестокой покорившись;
    Но я, как дети все, отчаявшись, мечтала:
    Умру, но только в море хоть умывшись…
Вдруг ветер распахнул окно, запел
И занавеску разорвал, перестарался,
И с ним как будто заодно, воробышек влетел
И, рядом сев, к щеке моей прижался.
    Он звал, как будто бы просил,
    Чтоб я его в окошко отпустила,
    А ветер с улицы шум ливня доносил.   
    Я плакала от страха и бессилья.
И он сказал: ты можешь, встань.
Ты перед вечным сном свободою вздохнёшь
(Ты знаешь, что сегодня переступишь грань)
Вставай. Иди. Ты можешь, ты дойдёшь!
    Я плакала, но, как это ни странно,
    Я ощущала дрожь своим, забытым телом!
    И ветер звал, дыша свободою, обманом:
    Как будто море за окном моим запело!
И я дошла, и птицу отпустила,
И вкус солёный ощутила на губах!
И вдруг меня удушье захватило;
И закачало нежно на волнах…