Credo, quia amo

Татьяне Сергеевой-Яковлевой
___________________________


Варвары Гипербореи на части разбили античность -
чаши милетской осколки найду я в ручье золотом,
вымыты звонкой струёй меж глины они заиграют.

К сердцу осколки прижму - и стану о прошлом гадать.
На голубом черепке, как от дыханья, проступит
тонкими каплями слёз - имя твоё, Эрато...



1. CREDO, QUIA AMO

Ты могла родиться бы в Рязани,
А могла б и в царстве Византии -
мне глаза твои не досказали,
что они счастливо воплотили...

Здесь, наверно, капля крови древней
добежала с побережий синих
от константинопольской царевны
Анны - стольнокиевской княгини.

Здесь, конечно, княжье своенравье -
в нём Перун языческий не вымер,
но уже причастен православью
он, былинный Мономах-Владимир.

Есть в тебе знамение породы
на земле расцветшей во всесильи -
так светлы и благодатны всходы,
брошенные Грецией в Россию.

Испокон не слыть тебе рабою -
ты собой сильна и непреклонна.
Бронзовых волос твоих прибоем
мне звучат богини Пантеона.

Тёмных воинств русичей, метелясь,
хлад порой в очах твоих роится -
сторожит неукротимый Велес
думою сражённые ресницы.

Но когда сойдёт минута гнева,
либо набежит мгновенье грусти,
то глаза-озёра будто небо
распахнувши, с кротостию впустят -

Ты могла родиться вместе с ветром
или вместе с морем - всё-равно ведь
мы с тобой с одной упали ветви
в Землю эту - сказочную повесть...


*  *  *

Я сегодня взглянул на тебя, как впервые -
это сердце никак не привыкнет любить.
Мне ресницы твои отворить золотые,
словно книгу неведомых странствий открыть.

Мне глаза говорят, что в любое мгновенье
посвящаешь в запретные таинства ты -
измененья читаю в тебе, измененья -
так свои лепестки распускают цветы.

Поминутные полукасания взглядов -
это игры - суть то, что в тебе я люблю.
Криптограммы лелеемой мною Эллады
с тем же трепетом древние распознаю.

Я читаю по-гречески Аристенета,
понимая, как мало случайного в нас,
сочинённых для слёз, загадала планета -
я листаю твоих очертаний рассказ.

Этот профиль античный - он так неприступен,
что легенды невольно приходят на ум:
стенобитных орудий победные стуки
и горящей Троады панический шум.

Не затеряны ли мы во времени где-то?
Здесь - Олимпа проклятие - Агамемнон,
конь-фантом хитроумного сына Лаэрта
и рыданья Кассандры, ведомой в полон -

всё смешалось во мне... Но твоё отрешенье
не приводит в порядок разбитую тишь -
измененья читаю в тебе, измененья -
открываю одно - ты другое таишь...

Ты мне послана небом за те все обиды,
что бродягою выпил я чашей одной.
Я отстрою разрушенный храм Артемиды,
чтобы ты приходила молиться со мной!

Друг о друге догадки - пока неживые -
заживут, откровеньем своим обясня
наши взгляды, как новые главы стихии...

Я сегодня в тебя заглянул, как впервые -
загляни же и ты, как впервые - в меня...


*  *  *

Выкупанный в радуге корабль
чист и весел -
в пенистые плёсы я повесил
стебли вёсел
краток путь, любимая, пора бы
бросить горе -
ты мила когда в зелёных каплях
и простоволоса
вместе с кораблём побудем
в море
на волне раскосой -
в волосах твоих солёный запах -
незнакомый вовсе...

Станно путешествоать с тобою
в этих тёплых водах
в этом юном море в непогоду
в невидаль -
с тобою...



2. ВРЕМЯ РЕК

Есть время рек -
недели изменений
глубин
и очертаний берегов,

когда холодный тал
замешивает глину
на плёсах солнечных -
и лёд на стрежне вьётся,
засырев...

Тогда река
в полянах стоит берёзовых,
не спит ночей
и говорит свободно
свои желания.

Не размыкая глаз - разжать ладони...
Пусть Время Рек
просторам объяснит,
что Ты - везде...


*  *  *

В новолуние
с женщиною задуть свечу,
закрыть глаза - как бы связать пространства,
раскинуть руки - не ощущать время,
чтобы нежность тела проистекала функцией желез:

так цветы растений
говорят друг с другом
на языке запахов...


*  *  *

Одна - изо льда Сольвейг,
другая - змейка Суламифь:
я люблю обеих,
я умею любить обеих!

Когда мы вместе
и за окнами бьются листья
в разноголосом дожде -
они любят друг друга,
они умеют любить друг друга
и я счастлив:

так звёзды, когда я пою их -
не ревнуют меня друг к другу...


*  *  *

В октябре
простыни сохраняют холод тела.
Знобко пить пустоту
расширенными зрачками -
всё-равно, кто возьмёт тебя,
насытит рот поцелуем -
поцелуи мужчин и женщин имеют одну природу:

Так у разных планет
с именами мужскими и женскими
есть одно общее -
сила Всемирного тяготения.


*  *  *

В новолуние...


*  *  *

Бумажные липы
сырые в ноябрьском ветру...

Жду тебя, как если бы ждал милостыни,
жду тебя, как если бы ждал корабля
на острове синем,
спасенье мне подарившем.

Когда говорит Бог - не перечу ему.
Плоть себя
вбиваю в камень гвоздями -
не для того,
чтобы христову примерить ризу,
но чтобы своё ожиданье измерить болью.

Когда придёшь ты
и возьмёшь меня, кровь целуя,
душа моя поселится жить в тебе...
Не знаешь ты - ей негде больше селиться:
плоть свою любила она, как Небо,
не отрицая конца, но в него и не веря,
не говоря о любви, но её и не слыша.

Как осенний цветок,
зимним подломленный соком.

Как мотылёк эфемерный,
ароматы глотающий самки.

Как дождь ноября,
запоздавший к нам, запоздавший...


*  *  *

Я чувствую потребность
плыть по реке степной
в лодке,
плыть так долго,
чтобы девочка
тринадцати лет -
мною украденная -
на руках моих становилась девушкой
и стала женой мне...

Я чувствую возможность
взять её,
как плату за моё старение -
растущее тело
привить сухому дереву -
и когда она достигнет меня в своей зрелости,
потерять её на стрежне
и вернуться с реки
одному...

Я чувствую, что уже сделал это -
и нет на свете моей девочки,
как не будет меня.


*  *  *

Девочка - пушистая груша города...
Тело её
было разъято нами
в тесной беседе
за графином пунша.

Каждый из нас
потребил свою долю плоти,
каждый из нас
глотнул её розовой лимфы:
каждый из нас
любил её - но по-своему...

Один взял глаза её - собою в них любоваться,
другой её бёдра супруге своей примерил,
третий - заснув - с нею во сне сошёлся,
и только мне - остались слова о ней;
каждый из нас
любил её - но по-своему.

Один из нас с лица стал чище,
другой жену свою полюбил нежно,
третий проснулся, как Зевс - умиротворённый,
только я - сон потерял и слова о ней;
каждый из нас
любил её - но по-своему...


*  *  *

Не грациозна -
с длинной спиною пантеры,
с ногами,
скрытыми тканью серого тона.

Не знаю ног твоих -
но в тебе не это люблю я,
другое:

ты вся - спартанский юноша-воин неспелый,
шея чья
не впитала загар ветров пыльнородных,
движения чьи
слабы ещё так приятно...

Во сне моём
жестоки твои поцелуи:
горечь губ, не разбавленная мёдом женского,
слова, грубые в своей робости,
глаза, говорящие - ни о чём...

Стал бы любить тебя -
но не так, как любят.
Забрал бы с собою - но бросил одну в пустыне,
вызвал тебя на бой гиперборейским варваром,
пух на шее твоей клинком сиреневым вырвал,
не говорил бы: люблю -
но взял тебя бездыханной...

На смутных струнах лиры
спел бы
покорность Пану.


*  *  *

Никак, никак не встречу тебя!

Казалось мне - тебя я в степи приметил,
но так далеко, что нельзя было ближе
приблизиться,
не разбив драгоценного сна.

В городе ты как Луна со мною:
ни на шаг не отпустишь меня на улицах.
Но я убегаю - рву нашу близость,
чтобы больнее скорбеть о тебе.

Никак, никак не встречу тебя...

Только в поезде, говорящем мне непонятное,
когда истома уже растворилась в желании,
но желанье любовью ещё не растоптано -
выброшенный из берегов,
но пока не вошедший в берега,
Время рек
принимаю, как новую формулу радости:


*  *  *

чтобы
никогда, никогда не встретить тебя...



3. РЕКИ ВОШЛИ В БЕРЕГА

Были реки мутны и скоротечны -
вернулись в свои берега они,
узнали свои берега -
не прибавили мудрости.

Просто не страшно стало
катать мне тебя в лодке:
бросишь цветы - доплывут,
проводишь друга - вернётся.

На заре сердоликовой скажешь реке -
спокойно себе теки,
никогда дали свои не пой ты,
всё равно дальше Смерти
не унесёшь меня...


*  *  *

Любить тебя то же, что умереть
тому назад триста десятилетий -
не ведая сомнений века настоящего,
не пророча сует века грядущего -
по нраву ли тебе такая слава?

Умерла ты пленницей Илиона,
умерла ты жрицею Симона-мага,
умерла ты римской императрицей -
галилейских святынь мачехой,
не умрёшь лишь на устах моих -
имя твоё
поцелуем на них запечатлелось -
такая слава по нраву тебе?


*  *  *

Целовал я травы,
по которым ты вовек не ступала -
да утешатся травы!

А кому меня целовать,
которого не коснулась ты?..


*  *  *

Оказалось, мертва ты -
так сказал друид,
чашу
отвара кипящего
опрокинув в ночь Вещей луны...

Мертва -
тяжёлый шмель, припозднясь,
на чашу сел, отвара испить -
и сгинул...

Мертва -
старуха Клото
серебряную нить перекусила,
оставив на миг пряденье своё...

Мертва ли?

С тобою вместе мы
просили друида гадать нам -
и никогда, как в ту ночь,
рука твоя не была горяча...


*  *  *

Житие цветка и бабочки...
Просто по латыни - субимаго:
бутон и куколка -
колыбели красивого мира.

Вот так же тебя - красиво
нарисовал я: близ крепостных стен
ты - с махаоном на безымянном пальце,
ты - с фиалкою в пене локонов.

Правда, умелый я убийца?
И бабочка мертва, и цветок мёртв,
и ты - обращена в статую, Галатея...

Но мог ли я не сделать своего выбора -
ты ведь так разнолика всегда?


*  *  *

Брови твои выгнуты скифским луком,
только глаза-стрелы не жалят:
холодны они, а чаще печальны -
не моя ли вина, признайся, в этом?

Хотел я поселить тебя в той эпохе,
на такой земле, где стать тебе Солнцем;
хотел я пожелать тебе радости безо смерти,
а пожелал - скитаться по моему сердцу.

Строил башни тебе, возводил стены,
сам же с трепетом крался подле...

Стала ты светла - в столетиях-тьмах.
Стала ты Солнцем - как Солнце одинока!..


*  *  *

Занять бы мне храбрости
мужей лакодских
придти к тебе, медью очей брызнуть:
любишь ли?

Либо воскресшим Адонисом
просить, коленопреклонясь:
любишь ли?

Либо во сне простереть руки,
коснуться тайно:
любишь ли?

В ответ эхом из уст - в уста:
люблю ли?..

Доверь, доверь мне знать это за тебя!..


*  *  *

Было у меня два цветных мифа:
один золотой, как маска Агамемнона,
другой - золотой, как пилосские лилии.

Оба я прожил, в обоих умер.

Ресницы твои золотистые,
какую новую жизнь
они записали мне?..


*  *  *

Не подыскать мне рифмы
сродни твоему имени -
полдень ему рифмой,
ромашки да повилики...

Солнечно во дворце,
тесен каменный дворик -
мимо Львиных ворот
в сад не сбежать ли нам?
В оливках сладки песни,
в оливках душны тени,
асвийские полонянки
за рукодельем щебечут.
Томный геквет по глине
вывел стилем кленовым:
двести быков в июне
миновали казну Пилоса...

Спросил геквет: как мог ты,
басилей, минуя стражу
пределы дворца оставить?
Ответ мой меня самого рассмешил -
шепнул я,
что жрецом Деметры избран сегодня
и распорядился не печалить моего сердца
известиями о победоносных сражениях
и воровстве телестов...

Ты же пантерою кралась среди олив,
смех твой
в листьях отзванивал бронзово.
Свиу-лель-лей - соловей тебе отзывался...

Так сладко
увядали могущественные царства,
а человечество -
со своею юностью прощалось.


*  *  *

Я хотел бы любить тебя просто -
посредь реки
на воду сложить вёсла,
чтоб на правое весло
катили круглые капли,
а на левое -
стрекозы садились.

По стремнине добежала бы лодка
до зелёного Тирренского моря,
чтоб по правое весло -
пылала Помпея,
а по левое -
стенал Геркуланум.

Нас пустило б Тирренское море
в солёную от слёз Лету,
чтоб по правое весло -
высилась Троя,
а по левое -
голгофские распятья...

Так хотел бы любить тебя просто,
взглядом одним ответить -
я за сутки ни слова не молвил,
всё не смел от тебя оторваться -
ни реки не помнил, ни моря!..



4. НАРЦИСС

Ноябрь в оконном проёме скрестил руки,
неуверенный - желанный ли он гость?
Обернись, неживая -
не разучилась ли
ты различать времена года?


*  *  *

Боюсь дара предвиденья, о будущем только лгу.
Лгу, чтобы взять твою руку,
но бросив узоры линий ладони
предплечье зрелой женщины взять...
По светлым волоскам прочту предначертанное:
мои сны, мои желания -
единственное,
чего я в себе не знаю...


*  *  *

Как разъярённый бык на арене тореро повергнув
наносит жертве безумной удар за ударом,
я - шесть пудов раскалённого мяса
вбиваю тебе, оглохшей, разума глубже:
надломлены руки твои
и грудь волочится по железной постели,
сжигая сосцы;
но ты ещё дышишь:
даже не стон я слышу - хрип раненной в горло тигрицы,
вот-вот кровью раздастся пасть твоя!
но - только капли с прокушенных губ:
- Браво! - вопль, как желание смерти...

Этот сон я всегда гоню прочь:
простота - даже собственная - страшит меня.


*  *  *

Подарю тебя верной мне женщине,
как цветы принесу вас друг другу,
высажу вас на моей груди:
удобрите моё сердце соками,
лейте в меня, розовые самки!

На свете только жажда - суха...


*  *  *

Заглядываю в тебя,
заглядываю в себя -
нет у любви права на благочестие!

Вдвоём мы - ничто - двуклеточное счастьице,
разрежь пополам - и каждый нас
сделает несчастным половину человечества!

С этой мыслью я засыпаю сладко...



5. AD REM


Эти бронзовые локоны
так должно быть красивы -
струями по обнажённым плечам.

Видишь, какие слова я сыскал в тебе?

Ты похожа
на воду апрельской проталины -
зелёная льдинка,
расцелованная солнцем.

Ты похожа на облако,
прилетевшее так низко,
что ничего нет уже
кроме него.

Ты похожа на цветок,
который я сорвал,
если бы знал,
что на свете есть хотя бы ещё один -
такой!

Но чаще - ты похожа на меня,
когда я заглядываю в зеркало закрытыми глазами,
потому что душу сгинувшей тысячелетия назад Сафо
Зевс, разделив, поселил в двух наших сердцах.

Потому всё это - вечность,
постучавшая ко мне сегодня
северным снегопадом.

Потому что, улыбнувшись, Бог позабыл о нас...


*  *  *

Иногда мне кажется,
что мы бессмерты - я и ты.

Иногда кажется,
что всё кончится уже завтра
или сегодняшним вечером -
послушай, не об этом ли плачет снег?

Но чаще кажется,
что всё кончилось уже вчера
и мы уже разговариваем друг с другом
на языке ангелов.

О чём говорят ангелы? Говорят о смерти...



ПОСВЯЩЕНИЕ

Посвящаю тебя тишине,
засыпающим листьям в окне,
что в свою полумёртвую медь
не успеют уже прогудеть.

Посвящаю тебя облакам,
остывающим в травах ветрам,
меловым протяжённым холмам -
исторически бывшим морям,
чьи шторма - за пределами сна,
чьи ладони сожгла тишина,
разливая свой плеск неживой -
посвящаю тебя с головой!

Я листве говорю - сквозь окно:
видно, так на земле суждено,
уходя, обращаться к листам
из напившихся осени рам.
И пространства в себя не вдохнув,
и не вырвавшись - даже уснув! -
записать на вспотевшем окне:

посвящаю Тебя тишине...


*  *  *

Вот дерево,
которое было мне врагом
в моей прошлой жизни,
когда я был - камнем.

Вот женщина,
которую я видел
только одну тысячу раз -
во сне.

Вот город,
в котором протекала моя жизнь,
да так и вытекла вся -
по капле...

Могла бы ты так грустно сказать о себе,
вроде бы ещё живой?

........................................

Вот и всё обо мне - для тех, кто забыл...