тридцатые

*
 
И нет оков уж на руках,
Оковы на душе, сереют стены,
От холода и от того,
Что нет надежды на исход другой
Немеют нервы,
И с нетерпением уж ждешь звонка последнего,
Чтоб обрести покой…

I
Пусть не огромный и не теплый дом,
Семья – их нет счастливей,
Они одно, они друг друга каждый вечер ждут,
И для него – ёё на свете нет красивей,
А для неё – нет больше мук, чем горе от разлук.
Вот дети – их веселые ребята –
Они давно и без богатства счастье обрели.
Лишь было бы всегда, что кажется так свято –
Отец и мать, ну и конечно же сестренка ты.
Так прост их разговор, а иногда молчанье
И, кажется, уже закончен на сегодня весь великий труд,
И счастьем полон дом от этого собранья ,
И оттого, что дети быстро так растут…
               
                II               
Вот, мерный стук его они не ждали,
И дочка с радостью бежит на встречу, открывая дверь,
Момент,  другой и не секунды расставанья,
И не понятно уж ничто теперь.
И замер дом – молчание. Так тихо.
Лишь только страх и обреченность на глазах.
Заплакать грех – пусть дети хоть не знают,
Что гости принесли им в дом  смертельный страх.
А что теперь? Куда идти? Бороться?
Наполнен болью помутневший томный взгляд.
И, комом в горле встала боль.
Орать?! – Не удается.
Ведь надо тише быть, ведь рядом дети спят.
               
                III   
17 месяцев бессмысленных исканий,
17 месяцев – и не минуты сна.
17 месяцев сквозь пелену не видно солнца,
А за окном весна, опять уже весна.
О, где ты, что с тобой? – Никто не скажет.
И снова путь непонимания и лжи.
Теперь ты не одна.
Как много вас – ведь ты не знала даже,
Но вот, дни ожиданья сочтены.

                IV
     Вот он…
И нет оков уж на руках,
Оковы на душе, в глазах темнеет,
От холода и, оттого,
Что нет надежды на исход другой
Немеет сердце, нервы каменеют.
               
Последний акт, и птицы в небесах,
Испуганную тризну по тебе откружат.
До этого лишь залп, последний залп,
И воздуха глоток, и крови лужи…
 А ей повестка – он расстрелян как предатель.
Предал? Кого? Чего? – Обида, не испуг.
 Могильная плита в руках
На тех, кому так верил,
Исчезло все, чему так приклонялась вдруг.
На всю страну, в которой идеалы
Уродливые рожи обрели.
Она стареет, и она,
Как будто бы она на дне той ямы
Как будто бы её укрыл ковер земли.
 
                V
Вот я – потомок мной описанной эпохи.
Я не застал её, чему безумно рад,
Но если все забудут, не поймут,
Что  я  вложил в те строки.
То не дай Бог вернется все назад…