Этюды

Любовь.

Он часто думал, что такое любовь, какая она на ощупь, какого она цвета, чем пахнет…Он часто думал об этом, но никогда не любил. Он протягивал руку, но она оставалась пуста, он говорил, но слова проваливались в глубокую пропасть. Сотни лет он бродил по миру в поисках той самой любви, о которой кричат все. Кричат, но никто не видит её. Так он бродил, пока не возненавидел этот мир. Возненавидел только за то, что не встретил того, чего никогда не знал. Он стал холоден, как альпийские вершины… Но однажды он увидел глаза, просто обычные зелёные глаза, промелькнувшие в толпе. Никогда раньше не видел он таких светлых глаз. Он перестал спать, ничего не ел, только неистово искал всюду эти глаза…но не находил. Он не мог жить без этих прекрасных глаз. Они снились ему каждую ночь, он бредил ими, но так и не мог встретить… Умирая, горько сожалел он лишь об одном: “Я ведь так и не увидел любви, не познал её цвета…”

-------------------

Роса.

Он поднял глаза, но в них не было ничего. Он пронзал небо этой бессмысленной пустотой, небо плакало, но вокруг было так же светло. Луч солнца скользнул по лицу, и покатились слёзы. Они капали на траву, а глаза продолжали просить огня. Отчаянный крик вырвался из души: “Огня! Огня! Дайте огня!...” Пошёл дождь. Глаза поднимались всё выше… Он больше не мог смотреть на воду, он хотел огня. Он закрыл глаза и пошёл. Впереди был океан, огромный, глубокий океан, без конца и без края. Из глаз катились слёзы, он сделал шаг и исчез… Пропала эта неистовая пустота в глазах, губы растворились в мягком утреннем воздухе… Его тень последний раз обратилась к небу…и испарилась. Никто больше никогда не вспомнил о нём, никто не видел этого океана, этой отчаянной пустоты… Но каждое утро на траве появляется роса, и мы думаем, что это плачет небо…но небо смеётся над пустотой и не даёт огня…

----------------------------

Игра в прятки.

С отчаянием в глазах, с губами, потрескавшимися от соли, он бросался в зеркала, хотел увидеть кого-то, но натыкался только на своё лицо, своё прекрасное загорелое лицо. Куда бы ни смотрел он, отовсюду глядели на него эти чистые голубые глаза. Он хотел убежать, спрятаться от этого человека в зеркалах, но тот находил его всюду. Человек в зеркале был злейшим врагом. Он ненавидел его, ненавидел слёзы, катящиеся из небесных глазниц… Он сжал кулак, замахнулся и ударил что было сил прямо по этому лицу. Раздался оглушительный звон, потом яркий свет, а потом ещё сотни глаз смотрели на него сквозь осколки и трещины. Он продолжал прятаться, но человек в зеркале находил его снова и снова… В отчаянии он упал, зажмурил глаза и больше никогда не открывал их, а зеркала смотрели на него и улыбались…

------------------------------

Лететь.

Воспитанный среди птиц, он не мог не летать. Он расправлял руки, затмевая холодную луну, и летел. Он парил над людьми, взмывал над их чёрными лицами, уходил к солнцу. Он был свободен. Он никогда не думал о приземлении, никогда не ходил по земле. У него была пара крыльев и бескрайний небосвод. Но однажды кто-то сказал ему, что одними полётами жив не будешь, это глупо, а жить как-то надо. Да, жить нужно думая. И он научился ходить по земле, как ребёнок, научился топтать цветы, щуриться, глядя на солнце, научился не-летать. Он стал жить среди людей, стал спотыкаться, падать, страдать, но у него были мечты, он видел небо во сне, и это спасало…Но кто-то однажды сказал ему, что мечты тянут вниз, что они не стоят внимания, что это глупо, а жить как-то надо. Он так хотел вновь подняться ввысь, он боялся низа и разучился мечтать. Он стал бояться высоты, перестал видеть сны, но порой чувствовал сильную боль – сердце сдавало. И кто-то сверху позвал его… Он протянул руку, но крыльев у него больше не было. Он разбежался…рассёк воздух руками…(он был на крыше в этот момент) оттолкнулся…и полетел…Это был самый ошеломляющий полёт…и самый короткий…Он упал и закрыл глаза.

---------------------------------

Канатоходец.

Я помню, как упал вниз. Я тогда больно ударился о каменный пол. До сих пор не могу до конца понять, как получилось, что я оказался там, должно быть, потерял равновесие и не удержался на канате. Чёрт возьми, столько лет ходил и вдруг – на тебе – не удержался, может, был сильный ветер, но ты же удержалась. Я помню, как сорвался и полетел. Знаешь, это казалось таким забавным: лететь. Мне поначалу было ужасно весело, всё выглядело таким странным… Но я рухнул, рухнул, как спиленное дерево, прямо вниз. Мне было больно. Вокруг стояли четыре стены, холодные и голые. Я думал, что умер, но увидел кровь на лбу и обрадовался: всё-таки жив… Я попытался встать, но никак не мог, сил совсем н6е осталось… И вдруг я увидел рычаг (странно, что раньше не обратил на него внимания). Я ухватился за него , чтобы хоть немного приподняться, но он сломался, и оборвалась какая-то верёвка. Я сразу ничего не понял и лишь потом увидел, что стены начали приближаться. Все четыре. Вот тут стало по-настоящему страшно. Я быстро начал раздвигать их, вернее, пытаться, но они, казалось, двигались всё быстрее. Я плакал и сам себя ненавидел за это. Я был в отчаянии. Я был один, совершенно один, в четырёх стенах. С каждой минутой дышать становилось всё труднее. И вдруг появилась лестница, неизвестно откуда, просто появилась, и всё. Я начал карабкаться, что было сил, всё выше и выше. Я думал, что это ты подставила эту лестницу, чтобы вытащить меня. Я поднимался так долго и так устал, когда, наконец, выкарабкался… Я оглянулся и увидел людей в ярких одеждах, но среди них не было тебя. Я встал на ноги, но был ещё очень слаб. Воздух вдруг мне показался каким-то чистым и сладким. Всё вокруг сияло. Я взглянул вниз и увидел тебя…ты была так далеко… И только тогда я всё понял.

-----------------------------

*        *         *        *
Сжимая в руке осколок стеклянной витрины какой-то давно заброшенной лавки, он шёл по мёртвым тёмным улицам уснувшего города. Тусклые вывески слабо моргали своими потухшими глазами безжизненных букв, мокрый асфальт тоскливо отражал электрические взгляды фонарей. Кровь медленно стекала с кончиков пальцев и, разбиваясь о мостовую, становилась ещё одной бездушной частичкой большого города. Но, казалось, он не чувствовал никакой боли, он просто шагал, кутаясь в холодный воротник куртки, без особой цели, прочь от каменных стен и фотовспышек. Чёрно-белый город растворялся в бешеных капля  дождя и погибал под бескомпромиссным натиском солёной крови. Всё было завершено, он был уже почти свободен, почти богат, почти пьян, почти простужен, почти счастлив и, наверное, почти жив…