Однажды весной с Лерахвост

  (Лерахвост посвящается за её стихотворение "Маленький весенний загульчик")
  За окном плавно сгущались сумерки. Мы молча сидели в креслах и изредка отпивали бренди из наших бокалов. Балконная дверь была открыта, и заглядывающий к нам ветер теребил штору. Серая пелена, висевшая над городом, густела. С каждым шагом наступающей тьмы забиралась в душу поэтичность ночи, и в сознании начинал растекаться коктейль из набегающих мечтаний. Приготовленная для этой посиделки бутылка бренди прекрасно стимулировала наше сознание, питая калориями, навеивая не только мечты, но и думы.
  Но вот сумерки перетекли в ночь, и она, войдя в свои владенья, распростёрла чёрные крылья. Ночное светило начало согревать нас своим светом, а далёкие звёзды лукаво подмигивать. Уснул висевший в пространстве шум и лишь тихое дыхание города, напоминающее песнь далёкого водопада, парило в эфире. Опустевшая наполовину бутылка чуть поблёскивала в лучах ночного солнца. Я начал разглагольствовать о чём-то там... высоком. Катилась медленно Нева, серебрясь в лунном свете и мягко излучая волны спокойствия. Как бы подпевая мне в такт.
  – Я люблю… возлияния, – произнесла ты, еле слышно, прервав моё философствование о высоких материях. Я взглянул на тебя.
  – Я - люблю! Во зле я - не я! – ты театрально простёрла руки к небу и в следующее мгновение, сложив их на груди, добавила: "Обними захмелевшую, обними птицу вешнюю!"
  Я всем телом повернулся к тебе и после некой паузы дрожащим от волнения голосом пролепетал: "Лера, что с тобой? Как ты решилась такое…"
  – Да, поцеловать тоже можешь! – нетерпеливо перебила ты.
  –Лера! Бессовестная, как ты можешь такое говорить?! Я тебе о высоких материях, а ты мне всё об "этом"?! Не ожидал, признаться, не ожидал…
  Ты с удивлением и с некой злобой в глазах уставилась на меня.
  – А-а-а! Попалась! Поверила!
  Твои глаза чуть смягчились.
  – Лера, дорогая, я ведь пошутил! – В этот миг по твоему лицу пробежала едва заметная ухмылка, в которой сквозила обида и разочарование. Я испугался. В следующий момент ты откинулась на противоположный от меня край кресла и водрузила правую ногу на подлокотник, а на колено положила правую кисть.
  – Целуй! – строго сказала ты и качнула голенью.
Видимо я перегнул палку со своими шутками или пошутил в неподходящий момент. Ведь она начинала возгораться, а я взял и отрезвил её. Надо теперь замаливать грехи. Вон, покачивает ногой, намекает, чтобы я поцеловал… Но это как-то… А ведь она во зле - не она, а я хочу быть с ней. Да, лучше теперь её не злить…
Я нежно взял твою лодыжку и положил к себе на колени. Едва прикасаясь к тёплой поверхности, провёл ладонью от колена вниз и нащупал замочек на ремешке. Через несколько секунд босоножка "чем меньше кожи, тем дороже" упала на пол. Медленно поднеся твою ножку к губам, я перецеловал твои напедикюренные пальчики.
  Ты глубоко вздохнула и прикрыла глаза.
  "Угодил" – промелькнуло у меня.
  – А-а-а! Попался! – засмеялась ты. – Попался! Да ведь я хотела, чтобы ты мне руку в качестве извинения поцеловал! А ты – философ…
  – Тьфу!!! – сплюнул я раздосадованный. Теперь наступала очередь обижаться мне.