То, что не бьётся в луже часами

Обида! Обида!
И больше на свете
и на планете
нет ничего и нет никого.
И счастье забыто,
и радость забыта,
и только Обида,
вгрызаясь зубами,
вонзаясь когтями,
съедает и душит...
И словно по лужам
сердечко плетётся,
упало и рвётся...
И громко смеётся
Злая Обида
с лицом неумытым
и топчет ногами
и давит руками
То, что не бьётся
в луже часами.
Но снова волшебный
лучик сквозь тучи
вверх скачет по круче
и тянет, и манит,
вот словно обманет,
да ласково шепчет:
"Не вечер! Не вечер!"
Умоет сердечко,
согреет, излечит,
он выгонит стужу,
и высужит лужу,
и снова подключит,
как к венке живучей,
ко светлой и млечной
истине вечной.
Ты бейся и смейся,
поющий, живущий,
гордыню смиривший,
прощенный,
простивший.
Прими! Пропустивший!
Подарок Забывший.
Себе Отказавший.
Себя увидавший.
Вот - свет первозданный.
Вот - лампа экрана.
В кургане обиды 
взрастут базилики,
на разные лики,
от разных реликвий...
Родятся баллады,
награды, отрады...
О, эта далекость,
тяжелая легкость
обиды , как емкость,
порвется, помнется,
с утра не проснется.
На разные беды
давая заветы,
на разные лАды
молясь у ограды
в сердечной заботе,
в священном полете,
лишь волны и взмахи,
удравших от страха...


1997 год.