Последнее

     Я чувствую тебя кончиками пальцев, каждой клеточкой  - в каждой из которых томится кусочек души, а  в каждом кусочке души  живешь ты. Я чувствую тебя таким, каким ты должен был стать и каким уже никогда не станешь…
     Таким ты, может быть, и был, когда я тебя не знала…
     У меня мерзнут руки. И спрятав их в рукава  просторного  свитера, я ощущаю тепло, в котором все еще присутствуешь ты.
- Вернись! – бессмысленное и бессильное, но еще такое живое…
Я знаю, что ответа не будет.
Не будет, потому что того тебя, которого я помню или угадываю, уже нет…
     Есть кто-то с лицом, именем, голосом, но…это не ты.
- Вернись…- безнадежное и в том, что осталось от моей жизни тебя больше не будет.
     Я чувствую тебя кончиками пальцев так, как  ты чувствовал клавиатуру, когда твоя комната наполнялась звуком. Звук переливался через порог, рвался из окна, пробивался сквозь стены, и твою соседку, открывавшую  стенной шкаф, граничащий с твоей комнатой, отбрасывало к противоположной стене…
     А звук все  струился  из-под  твоих рук, проходил сквозь меня,  и словно не встретив преграды, стремился   вовне, оставляя меня покоренной, покорной, твоей, разрушая стены моего мира и открывая мне твой…
     Я чувствую тебя кончиками пальцев так, словно мы расстались минуту, а не год назад, и будто бы я не знаю, что ничто не повторится.
     Я чувствую тебя так, как чувствуют приближение весны…
     Впрочем, весна уже на пороге, она все изменит, эта весна. И я уже не буду мечтать о твоем голосе в трубке, вместо тоскливых  длинных гудков си бемоль,  о случайной встрече на улице, гадая, что было бы, если бы…
     Я все еще буду помнить, но эта память будет подобна старой забытой на пыльном чердаке вещи, которой  не найти теперь применения…
     Однажды я проснусь с непреодолимым желанием уехать из города. Снег уже кое-где сойдет, обнажив мокрую вязкую землю,  клочья сухой травы и бурые островки прошлогодних листьев.
     И тогда я увезу тебя в лес, чтобы, продираясь сквозь заросли дикой малины и  кустарника, и, увязая по колено в  снегу, к полудню выйти в редкий березняк, насквозь просвеченный ласковым весенним солнцем…
     Здесь, где голые, еще не пробудившиеся березы напоминают скелеты, я и  похороню тебя.
     Я найду достойное тебя место на пригорке, у корней старой  причудливо искалеченной природой и временем березы, и, опустившись на колени, разгребу руками остатки снега. Прелые прошлогодние листья… Я почувствую запах освобождающейся от снега земли.  И вот она,  эта земля под ногтями, уже не будет казаться чем-то противоестественным… Просто земля  и ничего более. В ней я оставлю тебя. Я вырою ямку, куда положу тебя, осторожно  достав из-за пазухи  и  в последний раз, словно со стороны услышу чужое, умирающее: «Вернись…»- как шорох опавших листьев.
     Сверху я присыплю ямку комочками земли, прелой листвой и снегом и поднимусь, свободная, пустая и звонкая, тусклая как белый погасший больничный плафон…
     Несколько минут я постою над твоей могилкой, опустив глаза, как и положено при прощании…
     И, почистив снегом перепачканные ладони, я уйду, не оборачиваясь, навстречу слепящему весеннему солнцу…
     Может быть, когда-нибудь я вернусь сюда вспомнить ушедшую юность или просто проведать тебя и положить поверх бурой листвы одинокую гвоздику, ведь формально ты еще жив…
     Я вернусь домой, и первое время одинокий гвоздь на стене еще будет напоминать мне о том, что когда-то в моей жизни был ты…   И люди…Они,  конечно, спросят, где фотография, а я поведу плечиком, не ответив, словно ничего и не было…
     Как и прежде, я сяду ужинать, все еще не разбирая вкуса пищи, но,  уже ощутив  как  возвращаются силы жить.
     Весенними вечерами я буду сидеть у подъезда на лавочке, и как  какая-нибудь старуха разглядывать прохожих, уже не стараясь уловить в них твои черты, пока однажды сунув руку в карман не обнаружу там твою зажигалку, которую, повертев в руках,  вдруг, рассмеявшись, зашвырну далеко-далеко,  как предмет утративший для меня смысл и значение…
     Это случится весной.
     А пока…
     У меня мерзнут руки. И спрятав их в рукава просторного свитера, я ощущаю тепло, в котором  все еще присутствуешь  ты.