Надежда Царьграда

Надежда Царьграда.

Вот ночь которая откроет бой,
Уже гудит земля, противник на коне.
Со стен священных виден рой,
Турецких тысяч тьма кишит во мгле.
И только верных из христиан немного,
Есть рыцари, но те не множеством страшат,
Они готовы лечь в пылу сражения святого,
И за Христову веру жизнь отдать.
Уже готовы укрепленья славных стен,
Константинополь верит всё ж в победу,
И Джустиниани всё ж не верит в тлен.
Но гром могучих пушек смял ту сену.
Потоки мусульманских воинов напирали,
И крови первой хлынула волна,
Но греки янычарам  противостояли,
Сбивая их, кто копьями, кто силою меча,
А те наплывом бурным всё бежали.
Что делать нам, где ждать подмоги доброй,
Скачи в Влахерн что б передать главе,
Что вот уж буря разразилась силой полной,
И нам теперь лишь Бог спасение в судьбе.
И вот уже в сраженье  сам император Константин,
В доспехах рыцарских врага разит умело,
Он истинный правитель, паладин,
За свой народ, удар орудия он принимает смело.
 Орда, превосходившая нас в сотни раз,
Желала, что б осаду мы им сдали без сопротивленья,
Но честь и дух за правду в перевес,
Бежали жалкие, трусливые собаки, это их решенье.
Там бились до утра, и их остались единицы,
Пробиты Романа святого ворота,
Теперь обречены все жители столицы.
Гвалт, вопль, несчастных крик, кровавая здесь жатва.
Труп на трупу, их целые завалы,  горы тел,
Победа уж почти в руках у Магомета,
Осталось лишь пустить в сердца поистине мужей, тех стрел,
Что умертвят, но оживят потом  их в прославленье.
И вот, весь светится он в схватке с турком,
Последние влагает сил он в удар,
Его с боков оставшиеся войны прикрывают,
Ведь Константин их император, Божий дар.
Тут сзади подлости исполненный противник,
Поднял свой от крови багровый меч,
Один удар и императору сумел он голову рассечь.
У пал лицом на шлем и только простонал:
Прими Господь мою ты душу.
Так город византийский при рассвете пал.