Половодье

ПОЛОВОДЬЕ.

Пятнадцать человек на сундук мертвеца
Йо-хо-хо! И бутылка рому!
Пей! - И дьявол тебя доведёт до конца,
Йо-хо-хо! И бутылка рому!
Пиратская песня.

1
- Дарби Мак-Гроу! - вопил он. - Дарби Мак-Гроу!
Так он повторял без конца, затем
выкрикнул непристойную ругань и завыл:
- Дарби, подай мне рому!
Р. Л. Стивенсон. "Остров сокровищ"

-Слышь, баклан, давай ещё вмажем! - Ящер протянул Шведу объёмистую зеленоватую бутыль с мутно плескавшимся буро-красным пойлом внутри.
-Ну давай: - Швед не отказался и, запрокинув голову как горнист, одним сокрушительной силы глотком осушил ёмкость до самого коричневого -там скопился обильный осадок - донышка. На этикетке данной опорожнённой бутыли в абсолютно мрачных тонах был изображён усиленно кренящийся набок кораблик семнадцатого века, настойчиво пробирающийся сквозь окружающий шторм с молниями и сильным волнением океана. Снизу пейзаж этот был прокомментирован краткой и ёмкой эпитафией: МАДЕРА.
А вокруг, насколько мог видеть глаз, простиралось море разливанное мутной как та мадера и также буроватой, но пресной и без градусов, воды: с красавицей Окой случилось ежегодное и неотвратимое весеннее половодье. И в этот раз оно было по-особенному диким и буйным - лодочные сараи на высоком береговом склоне, где и заседали Швед с Ящером, затопило почти наполовину. И вода продолжала всё подниматься и подниматься.
- А вот пираты, слышь, баклан, в таких вот случаях ром пили. Когда плавали в Карибском море. И бутылки у них были четвероугольнообразные - глубокомысленно затянувшись "Бондом", начал было Ящер...
- Не трынди! Круглые у них были бутылки и очень похожие на колбы. Я на картине видел - у этого, как его, Рембрандт-дт-дтта. - Исторгнув такую вот тираду с усиленным заиканием на последнем, весьма труднопроизносимом слове, Швед потянулся за валявшейся поблизости сумкой. В ней отчётливо и характерно глуховато звякнуло. Затем, с превеликим трудом справившись с пластиковой пробкой - та ну никак не желала выколупываться, - весьма основательно приложился к зеленоватому горлышку ёмкости. На колбу та смахивала лишь весьма и весьма отдалённо, а уж четвероугольнообразной не была ни в коем случае. Испанский, а может и португальский, чёрт их разберёт, галион на полуоторванной этикетке начало штормить вроде бы как самую чуточку посильнее: - Ых! - Пираты, говоришь? Ром пили? А чё, блин, наша, блин, мадера, похуже, блин, ихнего, блин, рома? - задавая этот вопрос, Швед даже и не задумался о количестве вставленных им в предложение неопределённых артиклей - тех, что в английском, например, языке обозначаются кратким созвучием "the". Ящер небрежно поправил причёску на голове: сильный юго-западный ветер дул порывами и постоянно сбивал бледно-русую нечёсаную прядь волос прямо на глаза, что замутняло ему общую видимость и весьма мешало обзору окрестностей.
- Типа пираты - это круто! - на всю округу высказался Швед. Тема разговора ему явно пришлась "по приколу". Да и общий водный пейзаж вокруг упорно навевал военно-морские мысли.

2
Маразм крепчал и в танце наши мысли
С. Максимов.

Швед продолжил: - А между прочем, слышь, Ящер, - пираты, блин, и прочие типа мореплаватели, когда они плавали в своём флибустьерском Карибском море, постоянно терпели всевозможные кораблекрушения: - ну, тайфуны там всякие, цунами, рифы и типа всё такое... И потому в бутылки из-под ранее ими же выпитого рома они совали послания: "Мы, типа того, пираты, попали, блин, в корабля-бля-бле...-тьфу,блин, чёрт! Короче, в кораблекрушение. Спасайте, кто может! Широта наша восемнадцать градусов..." - при этом Швед, прищурив левый глаз, тщательно сверился с данными, начертанными внизу этикетки. После чего отхлебнул и передал бутыль Ящеру. Поднесённая к его ротовому отверстию, мадера приглушённо булькнула пяток раз, после чего стеклотара была возвращена обратно: по-видимому с целью определения долготы. Галион в грозовом штормящем море как будто бы ещё немного наклонился.
- А долгота - продолжал географические исследования Швед, снова сверившись с источником координат - у нас ноль семь, то бишь семьдесят к западу, хотя вообще-то ноль семь было два раза - сколько мы тут уже пьём? Почти полтора часа? Ну да... Всё сходится... Вот так, типа, блин, они и писали: "А долгота наша полтора часа по Гринвичу..." - Кстати, Ящер, московское время отличается от мередиана Гринвича на два часа, а карибское - часа, типа, эдак на четыре с обратным знаком. Что там на твоих говорящих? Тотчас же после нажатия нужной кнопки на сверхмодных тайваньских часах красивый женский голос размеренно произнёс: "Четырнадцать часов - двадцать семь минут".
- Стало быть в Карибском море где-то, блин...-Швед задумчиво наморщил кожу лобной области черепа головы - ...где-то, типа, полдевятого утра... Пираты взбодряют рассветный похмельный дух чашечкой свезежава... Тьфу, чёрт! - Свеже, блин, заваренного ароматного кофе. И рома, небось, в него плеснули...
  Маразм усиливался и крепчал совместно с опьянением Шведа: - Вот тут - продолжал он далее - вода, однако, вокруг нас, половодье, типа, блин. И мы тут, получается, поскольку сидим почти на острове, тоже, типа, блин, того... -вроде как потерпемши корабле...бли...- Тьфу, чёрт!  Аварию, короче... Сложносоставные слова Шведу удавалось внятно произнести всё реже и реже. А островом в его представлении являлось бугристое всхолмье с затонувшими уже почти на две трети до крыши лодочными сараями.
- Ну и гнусь же ты, Швед, несёшь! Пираты какие-то, Гринвич, ром с кофе, мадера...- прервал его ещё не совсем пьяный Ящер. - Кстати о мадере... Швед достал из сумки очередную, поскольку предыдущая закончилась, и, что самое загадочное, никто и не заметил как. Эта бутылка оказалась почему-то заткнута массивной пробкой из одноимённого дуба, хотя ни объёмом, ни цветом - и содержимого и ёмкости нисколько не отличалась от предыдущих. Этикетка также была весьма сходной с прочими, за единственной лишь разницей: Грозовые тучи - мрачнее, молнии - ярче, да и бортовой крен галиона с пиренейской пропиской стал ещё более крутым и зловещим. А ещё там слово МАДЕРА было написано слегка коряво и почему-то неким странным, будто бы даже старинным шрифтом.
- Палёная - решили оба, но всёж-таки справились и с такой пробкой, частью расковыряв ёё перочинным ножом, а частью - протолкнув её остатки внутрь при помощи оказавшейся под рукою сухой и прочной веточки. Затем дружно отпили где-то треть, а злосчастный галион, абсолютно незаметно для их глаз, порывом ветра вдруг положило чуть ли не набок, переломив заодно фок-мачту и заставив черпануть правым бортом изрядную порцию солёной атлантической воды. А когда она схлынула, унеся с собою часть экипажа, прямо над мачтами с оглушительным треском разорвала небо молния и косой тропический ливень хлынул с утроенной силой. И тучи всё продолжали сгущаться...
- Так вот, потерпев кораблекрушение, пираты, типа того, в чевтвевровыгульную бутыль из-под рома обычно совали послание - всем, кто выловит его среди бескрайних океанских вод: "Типа -мы тут пираты и..."
- Хватит! Ты уже это говорил! - Ящер повелительным взмахом руки оборвал маразматически пьяную шведскую тираду, заодно отняв и бутыль с мадерой.
- Но если пираты ... -И фрл-фри-бульстьеры - не унимался Швед.- В опустошённые ими же ромовые колбы... - Ящер аж подавился вином на половине глотка - То почему бы и нам не...
- Ты на что это, сука, намекаешь? Они писали такую хренотень когда вода уже палубу заливала. Это мы по-твоему, тоже сейчас подохнем, да? Совсем ты, Швед, сдурел от вина-то дешёвого! Небось от настоящей мадеры тебя бы так не колбасило.
Тем не менее, мутная талая вода в Оке тихонечко поднималась, незаметно подползая всё ближе и ближе к месту временной дислокации участников весёлого субботнего пикника.
- Бутылки-то у них были, между прочем, тоже из зелёного стекла, прямо, типа того, как у нашей мадеры!

3
Ясный мой свет, ты напиши мне...
Таня Буланова.

В каждой строчке толко точки,
Догадайся, мол, сама...
Песня из к/ф 30-х годов.
Долго искали хотя бы клочок бумаги в синей дермантиновой ящеровой сумке - с которой и пришли посмотреть на разлившийся водоём. Там было всё, что угодно: две отвёртки, пассатижи, кусачки, штопор...( Тьфу, чёрт, а мы, придурки, столько времени ножом колупались!), изолента, моток проволоки, огрызок карандаша... И ни клочка бумаги, не считая смятых останков сигаретной пачки. Но ведь на этом-то обрывке нормально и пяти слов не напишешь! А не то что убедительное послание с мольбою о помощи. Слышь, Ящер - внезпно осенило Шведа - а на чём, по-твоему, у нас селёдка лежит?
За что, собственно говоря, тут же и допили оставшиеся полпузыря до самого победного конца. И в тот самый момент, когда последняя капля мадеры скатилась в бездонную глотку Ящера, на потемневшей этикетке незримо разверзлись сумрачно-сизые небеса и штормовой вал с рокотом и треском швырнул разбитый полузатопленный галион на чернеющие в бурунах и пене прибрежные рифы. Не спасся никто. А ведь от Санто-Доминго, что на  Эспаньоле, галион "Сьюдад-Мадеро" с грузом какао,пряностей и награбленного конкистадорами  золота, не успел отойти даже на каких-то семьдесят миль. В течение всего лишь полутора часов внезапно налетевший невиданной силы тропический шквал превратил один из лучших кораблей Кадисской верфи в хаотично приплясывающие на волнах древесные обломки, а команду из отпетых кастильских головорезов - в мирную и совершенно безобидную банду утопленников. В корм для рыб и раков.
Приличный кус грубой и плотной обёрточной бумаги, в которую три часа назад завернула селёдку полная и улыбчивая продавщица сельмага, теперь насквозь успел пропитаться каким-то жиром впополам с рыбным соком и вид имел самый что ни на есть антикварный.
И парочка вдрызг нахлеставшихся мутной бормотухи раздолбаев усиленно принялась кропать письмо - с целью отправить его бутылочной почтой в безбрежную неизвестность половодья. Карандаш то и дело проскальзывал на обильных пятнах рыбьего жира, но всё равно большую часть написанного текста с горем пополам можно было разобрать - по крайней мере смысл. Да и к тому же - с пятнами и пробелами - по внешнему виду данное послание приобретало смутную и загадочную древность:
"Hallo, типа всем! Вот тут на острове среди безбрежных окских далей..." - Швед, что дальше писать?
- Пиши: - Из-за о-о-острова н-на стр-режень, н-на пр-росто-о-ор р-речной волны-ы! Вы-вы-плывают р-расписны-ые.. -Швед начал было гнусавым голосом затягивать знаменитейшую русскую народную: ... А Стеньки Р-разина...
- Заткнись! - ткнул его Ящер локтем в бок. - Мы тут, типа, письмо пишем, а не песню. Тоже мне, блин, Швед имени Пятницкого! Чтобы нам, типа, поверили, нужно писать старинным слогом, с ятями, ерами всякими и прочими ижицами. Надо сказать, оба имели весьма смутное представление о том, что это за буквы были такие при царе Горохе, и как они писались. Но доля здравого идиотизма с изрядной примесью пьяной дури всёж таки сделала своё коварное дело:
" А какъ посреди глубокихъ да бъскрайнiх водъ потърпелъ да лодьекрушъние достославныи Ящъръ боярскiй сынъ а и с нiмъ былъ Швъдъ съ Къмьскои волостi "
- Ящер, ты что, блин, типа совсем сдурел? Какая, к чертям собачьим, Кемская волость?
- Да так... Фильмом одним навеяло... Не отвлекай... : "А и были у нiхъ бутылi стъкляные размолдавскаго вiнища кръплънаго. И лодья у нiхъ да пошла ко дну а оне осталися на островъ. А на островъ жъ томъ разъсобачиiм не нашлося дажъ и штопору но оне отвързалi бутылiщи харалужьнымi ножами перащчiннымя".
- Пиши-пиши, Ящер,- зашибись получается... :"А потомъ во сiи бутылiщя, выпивъ съ горя да ихъ содържiмое опускале пiсьмы объ помощчi достославныи Ящеръ боярскои сынъ а и съ Швъдомъ iзъ къмьскои волостi. Тiпа търпятъ лодьекрушънiе тiпа усе такое и прочъе. Отвъчаите нам кто нi попади и прiшлите къ намъ експъдiцыю со спасатъльными да желетами да вiномъ молдавъскiмъ мадърою поелiку у насъ оно кончiлось."
- Чё, Ящер, по натуре кончилось?
- Кончилось, кончилось. - Я последний глоток допил.
Дописав далее координаты, впрочем уже известные, послание обуглили с краёв при помощи зажигалки - для пущей древности, сложили пополам, свернули трубочкой, кое-как затолкали в узенькое горлышко последней завершившей пьянку бутылки и затем, запечатав огрызком той самой пробки (пригодилась же!), зашвырнули прямо в разгульное буйство половодья, - на волю ветра и волн.
Затем участники пикника покурили, посовещались (самый краткий конспект совещания: - болезнь "перепил" лучше чем болезнь "недопил".) - и спрыгнув, слегка пошатываясь, с недотопленного островка на сушу, ушли в деревню за самогонкой.

4
...Откуда у парня испанская грусть?
Михаил Светлов. "Гренада".

А выну саблю, выну востру
Да срублю тебе главу.
Эх, покатилась головизна
Да во зелёную траву.
Народная песня.
Спустя где-то с полчаса, почти на том же месте, перебравшись лишь повыше - то есть не на островок, от которого уже почти ничего не осталось, а на сухой, намного выше предыдущего, пригорок, оба героя снова продолжали лихую гулянку. Термоядерную деревенскую самогонку распивали теперь отнюдь не из горлышка, как мадеру, но из двух изрядно помятых пластиковых стаканчиков - их безвозмездно, вместе с краюхой чёрного хлеба, выдала в вечное пользование добрая баба Нюра. Она же, впрочем, и самогонку продала подешевле - как хорошим знакомым, а заодно и верным постоянным клиентам. Наливалось, вроде бы, каждый раз понемножку - грамм так по семьдесят, однако после третьей (на каждого) стопки случилось нечто из привычного ряда событий абсолютно вон выходящее: когда Швед уже в который раз намеревался поведать поведать собутыльнику о достоинствах последнего альбома "Prodigy", тот вдруг совершенно остекленевшим взглядом уставился в сторону речного разлива. Швед гляннул туда же и также остолбенел на месте сидя: окружённая рваными клочьями тумана, вспенивая несколькими парами вёсел холодную апрельскую воду, прямиком в их сторону направлялась большая шлюпка, полная какого-то - отсюда не разобрать - народу. А ещё дальше, где необычный туман прямо среди ясного дня сгущался ещё сильнее, в его клубах смутно маячили мачты и силуэты двух старинных боевых кораблей. Вымпел на грот-мачте одного из них - того, что ближе, внезапно - когда порыв ветра частично разогнал туман, развернулся во всю свою длину и стала отчётливо видна затейливая вязь старинного  поллустава: ОРЕЛЪ.
- Всё, блин, глюки - набрав полную грудь воздуха, грустно выдохнул Швед, дополнительно матернувшись - чтобы хоть частично снять нахлынувший испуг. - Сюда, кажись, плывут...  Ящер тоже выругался и злобно добавил: - А всё письма твои, кретин: "Мы, типа, пираты и всё такое..."
- Не мои, а твои! Ты писал-то: "Достославный Ящер, боярский сын..." Сукин ты сын, а не боярский!
- А идея чья была? Не твоя разве? Йо-хо-хо и бутылка рому... Вот тебе и пираты. Иди, блин, встречай, - сейчас они тебя враз кофеем угостят. И бутылкой рому.
А пока они так переругивались, шлюпка тем временем подошла почти к самому берегу и стало отчётливо видно кто в ней находится. А зрелище, надо сказать, было весьма и весьма живописным. На носу, гордо поводя по ветру взлохмаченной бородой, в шитом золотом парчовом персидском кафтане, красовался некто. Кафтан его был подпоясан широким ярко-красным кушаком, за который было небрежно заткнуто два совершенно музейного вида пистолета - только вовсе не тусклые, как под толстым музейным стеклом, но отливающие воронёной сталью и покрытые резьбою с серебряной насечкой. Венчала сей карнавальный наряд остро отточенная сабля. Её этот некто с решительными намерениями сжимал в огромном кулаке, недобрым взглядом созерцая быстро приближающийся берег, а в особенности - тех, кто на нём находился. Из-за его широкой спины не менее злобно выглядывал ещё один карнавальный персонаж, потрясая обнажённой шпагой. На смуглом лице этого, помимо бешеных от ярости глаз, находились ещё и орлиный нос, а под ним - иссиня-чёрные мушкетёрские усики, дополненные испанской бородкой. Можно было бы ещё добавить и про камзол европейской моды семнадцатого века, но это, кажется, уже и так ясно.
Шлюпка, слека притормозив вёслами, с ходу налетела на грунт и двое тотчас же сошли с неё. А за ними - остальные, вооружённые бердышами, саблями и шпагами, и разодетые не менее причудливо. В несколько секунд  лихая ватага скрутила Шведа с Ящером - те даже пикнуть не успели,- поставив их пред грозные очи атаманов.
- А ну ответствуйте, колдуны нечестивые, пошто письма злопакостные сочиняете? - гулким басом начал допрос бородатый. - Ведомо ли вам, псы окаянные, откуда вы нас по мерзостной своей прихоти вызвали? Окаянные псы уже успели вполне протрезветь и стояли ни живы ни мертвы. У обоих заметно тряслись поджилки.
- Еретики! Инквизиции на вас нет! - воинственно взмахивая шпагой подал голос тот, что с усиками.
- Утихомирься, Михайло! - властно прервал его бородач. - Счас мы с ними разберёмся... Ох, разберёмся...
- Дон Стефано, прошу вас, отдайте их нам. Вернее, мне лично. И тогда, клянусь честью, вот этой самой шпагой...
- Вот видите, шпыни ненадобные, до чего вы дона Мигеля дель Кампо-и-Эспиносу своими пакостями ведовскими довели! - продолжал тем временем бородач, которого, судя по одежде, всё-таки звали Степаном, а вовсе не доном Стефано. - Он, злыдни шелудивые, в тот самый день и час от аглицкой сабли пасть был должен, в честном бою погибнуть. А куды ж он, отвечайте, через заклинания ваши чародейские, заместо этого попал, а? Не ведаете?
Швед с Ящером подавленно молчали. Они, хоть и не ведали, но даже и пятками чуяли, что именно по их вине и раздолбайству с доном Мигелем стряслось нечто предельно нехорошее - на лице злосчастного дона это прямо таки светилось и переливалось.
- А хотите - ухмыльнулся в густые усы и бороду Степан. - Он вам сам об этом расскажет. Шпага-то у него во-о-острая, да и по-нашему за столько-то лет гутарить выучился. Всё вам объяснит, всё поведает... Ладно, пошутковали - и будя. Порешать вас время пришло... - За что? -За ведовство безбожное да за порчу злоехидную. А то - ишь, распоясались: "Широта восемнадцать..., кораблекрушение... тайфуны..." - и где словес-то таких бесовских нахватались! Уж я-то, Стенька, - грешник и душегубец лютый...- но вы, вы-то каковы, а? Я хоть за идею супостатов гробил - или ограбить чтобы. -А вы? -А вы -ответил Степан на собою же и заданный вопрос - за просто так, под селёдочку с мадерою!
  Швед с Ящером попытались было возразить, хоть как-то оправдаться: "Мол, откуда ж нам было знать что типа...", но получив по увесистой затрещине от цепко державших их громил: "Не смей перечить надёже-атаману!" - тотчас смолкли и далее старались вести себя как можно тише.
- Который из вас Ящер, тот дону Мигелю, считай, достался, а ты, супостат, швед с кемьской волости от моей сабельки смертушку сей час примешь. Ах не швед? А на грамотке вон той что написано? - Степан ткнул остриём сабли в обронённую Ящером пачку "Бонда" - Аль скажешь, пёсий сын, будто не знаешь, что по-свейски "Бонд" так и означает: "Не  тяглый швед"? Ладно, лети, душонка колдовская, на суд Божий! - С резким, но мощным вымахом сабли безбашенная шведова головушка слетела с плеч и покатилась по прошлогодней сухой траве, пачкая её вытекающей изнутри кровью. - Это чтоб испугаться не успел - пояснил Стенька друзьям-товарищам, вытирая саблю о травяной сухостой.
Некоторое время спустя откуда-то из-за кустов выскочил донельзя радостный дон Мигель, также вытирая окровавленную шпагу, только вовсе не пучком травы, - а клочьями выдранных ящеровых волос.
- Трупы с собою захватим. - сказал ему Стенька - Хватит им землю-матушку поганить. Эх, сабельку добрую о нехристя колдуна опаршивил! Теперича ею и хорошего человека располовинить стыдно. - добавил он тут же, ломая дорогой клинок о коленку.
- А я вот сапоги почти новые мозгами еретическими вымарал... - виновато доложил старшему компаньону дон Мигель дель Кампо-и-Эспиноса.

Эпилог
- Ну что, назад вертаемся, Михайло? Тошно мне здесь. Глянь-ка, что нехристи окаянные с матушкой Русью содеяли! - Степан кивнул на сереющие вдали огромные трубы. Те отчаянно коптили небо сизо-чёрным дымом, а из той, что пониже иногда вырывались языки багрового пламени. - Там - и то гарью не так смердит, а уж Стикс - не в пример этой вот клоаки чище. - Стенька сплюнул сквозь зубы в мутную, с мазутными разводами, окскую воду: - Хуже Батыя похозяйничали, сволочи!
-Дон Стефано, а может ещё и в Севилью мою родную заглянем? Там тоже, говорят, еретики да экстрасенсы завелись...
- Не тужи, Михайло, сплаваем ещё... И в Севилью твою сплаваем, и по Волге-матушке пройдёмся, и за океан погостить малость заглянем.
Смуглое лицо дона озарилось кривой ухмылочкой, явно не сулящей  недругам радостной встречи: про Калифорнию, Техас и Филиппины он даже там давно был наслышан.



* *      *
Через пару дней родственники забили тревогу. Вскоре выяснилось, что пропавших последний раз видели в деревенском сельмаге, а где-то в три часа пополудни - возле дома хлебосольной бабы Нюры. Трупов, правда, так и не нашли, хотя всю окрестную Оку  прочесали с "кошками": - весь улов составили лишь десяток сетей да ржавый остов мопеда. Зато обнаружили на берегу, неподалёку от деревни, два большущих пятна высохшей крови, причём возле одной - клочья выдранных с корнем волос.
А ещё на берегу нашли сломаную саблю производства середины семнадцатого века и вполне приличный на вид, лишь отчасти стоптаный испанский сапог.

9 сентября 2001 г.