Сотериософия или вящее утверждение антропного принципа

       В рассуждение, "о поэзии",  всегда вкрадывается  некоторая доля  неправдоподобия; и причем, техническая  сторона, обычно, не нуждается в идиосинкразии , нежели чем какая-нибудь "нутряная дребедень".  Ведь подчас,  техника  ни в коей мере не отображает личность поэта , а только  лишь обнаруживает  степень овладения имЪ  - мастерства.
С этого момента, от  определения лица, собственно,  и начинается контрапункт, и таким образом познаем мы человека, или догадываемся о нем…
Попытаюсь же найти некий общий антропологический метод - дистинктивации лица, в различных явлениях его сущности, и только потом  произвести "априорный синтез" типического, в номинации  поэта к  homo:

1. "Кто - Он (Я) есть?"    ЭКЗИСТЕНЦИЯ.
2. "Кем - Он (Я) способен стать? "  ИЛЛАТИВ.
3. "Как  - Его (Меня) представляют другие (Все)?"   ФИГУРАЦИЯ.
4. "  Как - Он (Имярек)  представляет  себя сам ,
через себя и в себе (Тезо)?" РЕФЛЕКСИЯ.
5. "Как - Он (Инекъ) представляется через то, чем Он (Язь)  владеет, или через то нечто,  что владеет Имъ (Мнехъ)?"  КОГЕРЕНТНОСТЬ.


                ЭКЗИСТЕНЦИЯ.

"Кто  есть - Поэт ? "  не прежде ли, это
профет, по тому специфическому  попечению
о языке,   в каковом  он пребывает и мыслится;
когда лоном поэзии является logos -  " бытие как  утаение сущего, с последующим его воссозерцанием (anamnesis). В аксиоматизации  поэта - как профетического лица, это отображается модальными  операторами
 ритма, мелоса, звука, эмоции, формы,  замысла  и исполнения:  где,  язык является  только набором средств, для наглядности  некой парадигмы, каковая,  эссенциально  определяется как поэзия.  Поэт - мастер стихосложения, понеже "образ стихии" материализуется в речь: мерой напевную, мерой созерцательную,  и мерой вдохновенную  -  как и сама природа.
"К чему призван - поэт?"  И всегда ли он был призван  ad importance деонтологических величин, через ознаменование которых возростает собственное значение  личности поэта,
до тех ли универсальных рубежей в основе экзистенциональной идентичности, о каковых мы не смыслим ровно ничего достаточно вразумительного, кроме разве "нашего" всеобщего предуведомления, вроде вечных tres faciunt collegium - святителя, ценителя и эксперта.


                ИЛЛАТИВ.


"Кем - может стать Поэт? ".  Разумно, в случае возвратного отношения ,  перефразировать, это как: " Может ли стать поэт  тем  - кто он есть?". А  по антитезе:
"Может ли стать поэт, кем-либо больше, для себя и в себе?".
Отсюда, от этого момента, противоречие духа и существования, становится наиболее явственным, утверждая некоммутативность  тождества лица,  по отношению, к персоналии, и тем неменее "мистерия жизни" доказывает, что иллативная аксиоматизация
"человеческого в поэте", есть фундаментальная составляющая его бытия.  Ибо как говорил Конфуций: "Судить, о человеке следует - не от того  как он прожил жизнь, а потому к какому итогу он пришед, или возвратился, на ее рубеже".
"Герой-волонтер"- (Байрон), "дуэлянт-самоубийца" - (Лермонтов и Пушкин), "Ментор" - (Жуковский), "дервиши" - (Хафиз и Саади), "белый офицер" - (Гумилев), "лагерная пыль" -(Мандельштам), "сифилитик" - (Бодлер), "пособник режима"  - (Маяковский) и т.д.  есть те завершающие ипостаси, до каких подвигала поэта его судьба, и через которые судьба, собственно, и приобретала свое тождество "Божьего суда над жизнью человеческой".
И когда чувствуется "человеческое в человеке", мы умолкаем, ибо не всегда бывает так, что "Истинный профет - не может быть дурным человеком".- (Платон "О государстве")
Это, очень, тонкий нравственный вопрос, рассуждая об "высшей алгебре метафор" Ортега-и-Гасет утверждал, что: "Поэт - начинается там где, кончается человек".
Но не будем делать конклюзии, поэт - это метафеномен человека и его чувственного мира, и поскольку последнее достойно отдельного рассмотрения, через преферентность: идеического, алертного, эйдетического и кинестетического мероощущения...
Так кого же было больше поэта или человека ? 
Увы, это область догадок, и тем не менее достойных поощрения, по воззрению  мифологемной культуры.               

 
ФИГУРАЦИЯ.


Уже, древние Греки различали( hwarezem) - славу пребывающую над человеком,  и  (aekl) - людную славу, известность и молву.  Если "первая слава", как всякая "вещь в себе" дана  эссенциально,  то последущая  составляет предмет номинации, где феномену равно определено быть имяреком и тезо, одновременно.  Аксиоматически, поэт всегда как-то фигурирует, где-то и в какие-то времена, он доказывает свой статус, а в иные же и вовсе  теряет его, что и происходит, теперь. Кроме экзонимы (эксклюзивной ноты), существует и эндоним (инклюзивная нота), что и без того вносит дополнительную сумятицу в самоопределение личности поэта: "Нас ведь поэтов,призрак достоинств сбивает с пути" - (Goracio). Получая же ярлыки от корпорации, поэт  инициируется,  сообразно с социоморфными  критериями, подчас очень далекими от поэзии, например по принципу симбиоза, эвентуализации и т.д.  Забавно, но следует напомнить, что в "Идеальном государстве" Платона, поэт является нежелательным элементом сообщества, и причем элидируется(опускается) по политическим мотивам, как figura non grata.  И тем абсурднее кажется корпоративное объединение поэтов, ведь поэт всегда воспринимался демотически, либо  как яркий индивидуалист, либо как  прихлебатель.
В настоящее время, напрасно рассуждать о реабилитации статуса поэта в общественном сознании, поскольку поэт часто выглядит неправдоподобно, для последующих поколений, без обращения к экзегезе, часто, расхожей до неузнаваемости
(например: А.Пушкин - шут Балакирева; Д.Бедный - незаконорожденный сын царственной особы;И.Северянин -коронованный поэт "серебрянного века";М.Лермонтов - последний скальд). Статус поэта - требует очередного подтверждения, но это вопрос времени и эвокации, нежели образа жизни и поэтического мастерства.


                РЕФЛЕКСИЯ.


"Что я думаю?", и "то, что я думаю о том, что я думаю " - розно суть. Рефлексия - как возвратное отношение к тождеству первого положения, всегда включает в себя релевантное замещение того значения, которое определяется.  Иными словами, эпистемологически, рефлексия всегда субституциирует (подменяет) атрибутив, фактом невоспроизведения итеративного синтеза.  Что, это значит?…  А значит это - что, совершая мыслительный или отражательный акт, мы всегда будем находить нечто новое, неповторимое из того, что мы имеем, до тех пор, пока сохраняется неполнота аксиоматической теории, в противном случае, при полной формализации, мыслитель всегда рискует превратиться в догматика (критерий абсолютной непротиворечивости), или в доктринера (ортодоксальный логический оператор).
Существуют и нерефлективные  моменты мышления, когда что-то подразумевается, но постоянно ускользает от отчета мыслителя, имплицитности такого рода называются скандхами.  От противного, любой обозреватель тоже скандха, особенно  когда   он изъясняется о себе, в третьем (Нязь, Инекъ), фигуральном (Тезо, Цслав), или в симпатическом лице (Юнай).
Это, сложно разрешить лексическими средствами, и поэтому мы читатели, часто путаем "лицо автора"(confident) и "лицо произведения"(respondent).  Но все встает на свои места, если предположить, что литературное творчество является субстантивацией духа, нежели лица, каковое суть для духа - местоимение (pronomen), и только; то есть аттрактор по месту наименования.  Покончив с гносеологией,  перейдем  же к  психологии: статистически, поэт на 75% интроверт, а это значит, что через эгонарративную и лирическую  его ипостась, apriori,всегда заказывается некий психотип, который  в дальнейшем тестируется обществом как аутентичный, в  наивящем умонастроении, это: "светлая печаль", "ранимая душа", "впечатлительна натура" и т.д. Что нелепо, но не лишено медитативного смысла, ибо поэт не только человеческое существо, а еще и инструмент для выражения собственных переживаний.


                КОГЕРЕНТНОСТЬ.


Пропозиционально поэт всегда  соотносится через нечто, и это  что-то, время ли, пространство (эпоха), фабула (судьба), круг конгениальных и одиозных ему лиц (среда), и значений (культура и антикультура), мироздание в целом (mundus) и так далее; определяет, тот типический образ поэта и поэзии, в творческом рукоположении того смысла, где поэт обретает себя, через призвание ли, всеобщее признание, либо по принадлежности к тому идеалу, что движет имЪ, по течению всей его сознательной жизни.
"Чем владеет поэт, и что владеет имЪ?".  Ответить на этот вопрос не возможно, без определения той системы ценностей, и того фигурального значения, в каковых идентифицируется поэт. Если первое мало что подскажет намЪ о поэте, потому как всегда возможно "жить как поэт", но не быть имЪ вне мимезиса (например: Анакреонтический образ жизни, мода на Байроновский индивидуализм и т.д.), то второе более наглядно завершенностью фигурального значения. Гнев владеет Ахиллом, "вещий дар" - Кассандрой, Орфей - владеет лирой, а через нее душой и наитием своих слушателей. Подчас Орфей погружается в мрачную задумчивость, им овладевает предчувствие, обычно предшествующее тому мгновенному преображению, когда он обнаруживает свой завораживающий дар.  Страдательное и действенное, созерцательная нега впечатлений и творческий порыв вдохновения, то самое, где теряется медоточивый ключ Аполлонического, и буря - Дионисических начал поэзии и музыки; к разгадке чего, как никто иной приблизился Ф.Ницше, тогда еще, будучи молодым гением, а не одиозным старцем человеконенавистнической философии.  Нельзя не согласится с тем, что поэт является медиумом, но он еще и провокатор собственных переживаний, ибо его будоражит хмель вдохновения, экстатическое озарение и бодрый порыв легкого безумия, поэт всегда рискует быть разодранным своими  Вакханками.  Только так, а никак иначе, мыслится нами поэт, в применении к вечному искусству, где ему, предназначается не последняя роль творца символов, и художественных средств языковой культуры.
"Переживет ли себя поэт, в своем творении?" - вопрос праздный, и намЪ не досуг гадать на пресловутых бобах. Что осталось от Орфея, кроме его имени?!…(Харизма!!!)
Вкратце, такова моя философия, а есть ли в ней надежда, судить вам, дорогие читатели…
Spasdar.  "Ибо речь темна, а ум ветшанЪ и недалекЪ ".

Сергей Николаевич Аленков.  03/05/2002.г.