Ноктюрн

Жизнь и улица чужая.
Пудренница небольшая
светит в небе.

Ночь по крышам шарит,
фонари колеблет
и, скучая, кожу белит,
пахнущую гарью.

Ночь - чечётка на монетах,
выпавших из брюк и сумок.

Ночь по тёмным кабинетам
пьет чернила у начальства
из роскошных ручек.

Ночь ставит чёрные печати
то орлом, то решкой,
и грызёт железные орешки
канцелярских скрепок.

Переулком возвращался -
в государственных домах
шуровала темень.

Мимо запертых громад,
мимо замкнутых ворот
ходит-бродит время,-

тихо табельный берёт
браунинг холодный
и вставляет в чёрный рот,
будто мокрый бутерброд
с сыром в бутербродной.

   *   *   

Ночь коронками жуёт
чёрный йод.

Ночь в каморках затхлых пьёт
ваш чаёк.

Ночь в зрачках у нас живёт,
точно крот

к серлцу роет чёрный ход
через кровь.

Город камень вставил в рот,
как заика-Демосфен.
Он и славен тем.

Ночь не врёт.
Ночь глотает аскофен
и молчит,

только иногда бренчит
мандолинною струной,
и то одной,

тихо,
как скребётся мышь,
тикает тишь.

   *   *

Зажигается кино
во весь экран:
комиссар завёл "рено",
разработал план.

Он засунул пистолет
в плащ реглан,
он уже учуял след,
и не пьян.

Но мягко спрыгнула с афиш
гнида-мафия,

ведь за ней не уследишь -
и всё она возглавила.

два часа гулял живой,
и держал сигару косо -
выше сине-бритых скул,
и его главмафиозо
гнул-гнул - не согнул!

   *   *

Комисар изчез, сутулясь,
с мрачных улиц,

он в горошек разукрашен
автоматами бандюг,

даже тем кто так бесстрашен,
ночью настаёт каюк.

Да вообще-то он ходил,
как индюк...

Так вот комиссар пропал,
(что неправильно),
хоть истории стопа
придавила эту гниду
(тоесть мафию)
я тогда "Пойду-ль я выйду"
одним пальцем испольнял
в Нижнем Новгороде
в нежном возрасте,
ну а гангстеры меня
ждали в маленьком кино
в серых или чёрных шляпах,
где жужжит веретено
и нагретой плёнки запах.