Сказка об ишаке-прыгунке

Часть1

За горами, за лесами,
Не в Париже, не в Майами,
Против неба на земле
Жил дедуля в конопле.
У крестьянина три сына:
Старший – редкая скотина,
Средний – вор и наркоман,
Младший - вечно в стельку пьян.
Братья коноплю косили,
В город косяки носили,
Их толкали там за центы
Криминальным элементам,
И, с набитым кошельком
Возвращались в отчий дом.

Как-то на Страстной неделе
Братья крупно залетели,
Стал ходить на огород
Неопознанный урод,
Конопли давить побеги.
Бед наделал – хуже снега,
Мужики, узнав об этом
Стали цвета винегрета,
И взялись, что было силы
За копание могилы
Неизвестному дебилу.
К ночи все готово было.

Старший брат зевнул устало.
Взял топор, винчестер, сало,
Тетрис, нож, кастет, снаряды
И отправился в засаду.
Впрочем, отойдя от дома,
Он  зашел в бордель знакомый,
Где под визг и прочий гул
Нес почетный караул.
Утром пьяные солдаты
Принесли его до хаты,
И, пересчитав все зубы,
Уронили наземь грубо.
Тот сказал «Спасибо!» добро –
(Ныли сломанные ребра),
До двери доковылял
И воскликнул: «Вахту сдал!»
Братья двери отворили,
Алкаша водой облили,
И спросили с отвращеньем:
«Где ты шлялось, привиденье?»
Брат рыгнул интеллигентно,
Подобрал бычок от «Кента»,
Пожевал его немного
И ответил «Слава Богу!
Только вышел из квартиры –
Негры, панки и вампиры,
Матерясь и жутко воя,
В огород полезли строем,
И у всех такие лица
Как в автобусе в семь тридцать,
Словом ночь прошла хреново,
Не дай Бог такую снова!»
Похвалил его папаша:
«Вот глядите – гордость наша,
каждый пусть пример берет –
хоть и чмо, но патриот!»

На вторую ночь охоты
Средний брат поел чего-то,
Взял фонарь, нунчаки, паспорт,
Детектив «Малыш и Карлсон»,
Плащ-палатку, грелку, кеды,
Гренку с прошлого обеда,
Туристический рюкзак
И отправился в кабак.
Рано утром часового
Привели едва живого:
Левый глаз размером с чашку,
Уши – радость Чебурашки,
Свернут нос, зубов две штуки,
Руки - вроде и не руки,
На груди татуировка:
«Не забуду брата Вовку!»,
Исходящий запах странный
Вызвал гибель тараканов,
Словом, жертва геноцида
(Долгих лет апартеида).
То, что было средним братом
Вяло доползло до хаты,
И воскликнуло с икотой:
«Отворяйте, идиоты!»
Братья дверь открыли смело,
Ноги вытерли о тело
И спросили с тихой скукой:
«Как гулялось Вам, подлюка?»
Средний брат дохнул в сторонку
(Со стола сползла клеенка),
Стукнул головой о плинтус
И ответил: «Застрелитесь!
Я очистил от маньяков
Два гектара наших злаков,
Мной отбито три десанта
Постчернобыльских мутантов.
В общем, маялся я ночью
Как ребенок с тамагочи!»
Похвалил его отец:
«Получи герой в торец!
Дети – тещина порода –
Умные, и пьют лишь воду…»

Солнце село, полночь третья,
Волки счастливы как дети,
С кладбища веселый смех,
В общем, праздник не для всех.
Младший брат, хлебнув рассола,
Зажевал его «Диролом»,
Вытер ноги об ковер
И отправился в дозор.
Ночь настала, месяц всходит,
По Европе призрак бродит,
В конопле шуршат кроты,
Спотыкаясь о кусты.
Ваня курит, бьет баклуши,
Дым пуская через уши,
Ждет, когда в тиши плантаций
Шум какой-нибудь раздастся,
И дождался: в полночь ровно,
Проломив забора бревна,
Вылез из лесных дубрав
То ли мамонт, то ль жираф.
Ванина вставная челюсть
Чуть в желудок не уселась
После намертво застыла,
Словно негр при виде мыла.
«Да, - сказал наш Ваня хрипло,-
Чувствую, не в мед мы влипли,
Не фига себе гибриды
Неотслеженного вида,
Завалить такого можно
Только «Боингом» по роже!»

Впрочем, надо что-то делать.
Постояв осоловело,
Отойдя от транса скоро,
Ваня в руки взяв рессору,
И пошел во всем уродстве
Акт садизма–живодерства.
Неизвестная зараза,
Получив фонарь под глазом,
Поняла, что влезла в зону
Не к «Гринпис» и не к «зеленым» –
Забивали бедолагу
Как последнюю дворнягу.
«Караул! – завыла морда, -
руки прочь от тайн природы,
я потомок фаун древних,
Лапы убери, деревня!»
«Ты,- ответил Ваня нежно,-
Тушкой будешь неизбежно,
Выбор небогатый дан –
Сапоги иль чемодан.
Впрочем, стоп. На прошлый вторник
Пугало у нас уперли,
Папа так переживал…
Все, молись. Пришел финал!»
Стало как-то грустно зверю
В жизнь загробную не веря,
Он поклялся бросить Ване
Полуночные гулянья:
«Правда, Ваня, ну их в баню,
Это ж просто наказанье,
Больше даже не взгляну
Я на вашу белену.
Выбил мне зубов, ты в курсе –
Смело можно делать бусы,
Хоть ходи с табличкой в лапах:
«Инвалид. Зачат без папы.»
А тебе я за свободу
В рабство сдам толпу народу,
Трех племянников любезных
Из Чернобыльского леса.
Первых два – Ален Делоны
(В лошадином эталоне),
Пашут, сеют, жрут как гады,
Громко ржут когда ты рядом –
В общем, помесь паровоза,
Бультерьера и навоза,
Третий же – хромой бедняга,
Выполз из-под саркофага:
Не красавец он на  рожу
И горбат как «Запорожец»,
Шулер, вор, алкаш, хапуга,
Но при этом ради друга
Что угодно сделать может –
Сам подставит, сам поможет.»

Утром и отца, и братьев
Разбудил поток проклятий –
Напевая «Марсельезу»
Что-то к ним в квартиру лезло.
Дверь открыли – это ж Ваня:
Три медали на кафтане,
За спиной – мешок с редиской,
Сумки килограммов триста,
Лук, чеснок, багор с граблями –
Шел колхозными полями.
Ваня помянул холеру,
Вытер пальцы о портьеру,
Стукнул кошку, влез на печь
И повел оттуда речь:
«Я всю ночь, нюхнувши клея,
дрых, как Ленин в Мавзолее.
Утром накатив грамм двести,
Удивился – все на месте.
Что спасло посевы в поле –
Холод, сила алкоголя
Иль в Нигерии цунами –
Это вы решайте сами.
Если вас так перемкнуло –
Лезьте сами в караулы,
В общем, если сильно надо –
Путь прямой на баррикады,
Флаг вам в зубы, в руки тостер –
Я же вам не Кевин Костнер!»
«Да,- сказал отец в бессилье, -
Ну и сволочь мы взрастили:
Хам, лентяй, чумазый, карлик
И в душе – Морозов Павлик.»

Через год и месяц с лишним
Старший брат уснул под вишней,
И проснувшись по ошибке,
Он зашел в сарай с улыбкой,
Где себе поклялся сразу
Жизнь прожить в противогазе:
Запах свежего навоза
Как не нюхай – все ж не розы.
В парне этот враг ментола
Выбил хмель и все глаголы.
Быстро выскочив наружу,
Брат, вернув недельный ужин,
Выпив спирта две канистры,
Отошел довольно быстро.
«Ну, - сказал он, - буду гадом,
Смерть прошла сегодня рядом!
Кто б не жил у нас в сарае –
Воздух он не освежает,
Как по мне - гораздо краше
Пахнут ноги у папаши.»

Тут совсем придя в сознанье,
Услыхал он чье-то ржанье,
Поглядел сквозь щель в стене
И увидел, что в дерьме,
Корм лакая из корыта,
Убивая блох копытом,
Выпучив глаза как блюдца,
Чудо-рысаки пасутся.
«Да,- воскликнул,- крыше амба.
Коль сейчас не видел сам бы,
То скорее бы поверил
Про концерт Мадонны в Твери!
Если б я нашел в квартире
«Джип» иль Т-34,
«Тампакс» – враг заклятый ваты –
так оно еще понятно,
Ну а тут, поди разведай
Где ж их сперли дармоеды,
От таких на ипподроме
Все жоккеи будут в коме!
А тебе, Ванюша, кстати,
Лучше ездить в самокате!»
Прибежав домой скорее,
Будто плотник с гонореей,
Братца среднего в прихожей
Разбудил ведром по роже,
После заломивши руку,
Потащил в сарай без звука.
Там минут поспорив двадцать,
Оба братца-тунеядца
Все вокруг облили амброй,
Нацепили по скафандру,
Вспомнили мамашу грубо,
Извлекли коней из сруба
И на них помчались лесом,
Обминая райсобесы,
Как грузины за девицей,
В сторону родной столицы.

Через пару дней Ванюша,
Водки полведра покушав,
Совратив доярку Раю,
Потащился вдруг к сараю,
Где как голый банщик замер,
Встретив пару кинокамер –
Двери настежь – нет коней,
Запах вьется меж полей.
Дальше следует цитата,
В основном почти из мата,
Кабы рядом был в то утро
Составитель «Камасутры»,
То у Ваниного дома
Записал еще б три тома.
Наконец, закончив колко:
«Быть Вам евнухами, волки!»
Ваня вдруг заметил рядом
Треть потерянного стада -
Между двух деревьев старых,
В гамаке, куря сигару,
Ухмыляясь во весь рот,
Громко ржал ишак-урод.
«Да,- сказал ишак с улыбкой –
Смело. Мужественно. Гибко.
Нестандартно. Прямо. Строго.
Главное, что пользы много.
Все ж правдива поговорка:
«У лоха и губка – терка!».
Вот таких парней прикольных,
С головою треугольной,
Предлагал бы я хоть ныне
От людей селить в пустыне
Иль еще в родильном доме
Нацепить на шею номер
И табличку после родов:
«Человеку мстит природа!»,
И приписку, пусть читают,
«Я дурак, меня кидают!!!»

Ваня, поглядев беззлобно,
Потянулся за оглоблей,
И ишак, метнувшись вправо,
Тон сменил на три октавы:
«Ладно, Ваня, брось дубину,
Что за горестная мина,
Ну, такой несчастный случай…
Ты не лох, ты – невезучий.
Впрочем, если вникнуть в части –
Должен ты плясать от счастья:
Эти угнанные кони
(Папа – тормоз, мама – пони)
Их двуличному эскорту
Нервы здорово попортят –
Голова у них забита
Сном, едой и «Аква Витой»,
Эти двое днем и ночью
Могут отколоть, что хочешь,
Словом, сельская конюшня,
Так, что не грусти Ванюша.
Впрочем, если очень нужно,
Их догнать – что плюнуть в лужу.
Залезай ко мне на шею –
К вечеру как раз успеем.»
Ваня влез ему на спину,
И скакал, взмахнув дубиной:
«Чтоб мне не видать поллитры,
Жми, мой друг парнокопытный!»

Мчась со скоростью Тойоты,
Ваня их настиг в два счета,
И, моргнув как предок Каин,
Заорал на пять окраин:
«Братья, видно много слишком
В ваших тушах ребер лишних,
Мама, (челюсть ей в аорту)
Зря  скупилась на аборты,
Но сейчас я вам обоим
Мозг от бизнеса отмою!
Братья, с детства Ваню зная,
Прокляли грабеж в сарае,
Потому как стало ясно –
Жизнь прошла, а жить прекрасно!

Раздавив косяк губами,
Глядя преданно на Ваню,
Старший брат вдохнул всей грудью
И сказал: «Какие люди!
Мы тут, представляешь, Ваня,
Вышли утром за грибами,
Глядь – а у кустов дремучих
Эти два осла канючат.
Ты ведь знаешь – край таежный.
Живность также невозможно
Встретить в местности лесистой,
Как во Львове коммуниста.
Вот и тащим их в запарке,
В дар столичным зоопаркам.»
«Да, сказал тоскливо Ваня, -
Честный как дистрофик в бане.
Все же, братец мой Гришаня,
Зуба два тебе мешают.
Чтоб не бить тебя на месте –
Дальше мы поедем вместе,
Вдруг в каком-нибудь вольере
Голодающие звери
Вправду ждут, что к ним со снедью
В гости сухпаек приедет».
Сделав в день еще три ходки,
Все поужинали водкой,
Закусили мухомором
И запели песни хором.
Спев, как минимум три раза:
«Банька, отзовись, я тазик!»,
Увидал вдруг братец Гриша –
Огонек в степи колышет.
«Эй, - воскликнул, - глянь-ка, Ваня
Вон какой-то гад с дровами
Сделал у себя экватор
И маячит как реактор,
Ну, а мы сейчас замерзнем,
В состоянии коматозном.
Ты возьми побольше палку
Да сходи за зажигалкой,
Коли меньше их чем восемь –
Можешь дать разок по носу,
И зови, мы будем рядом,
Не успеешь крикнуть «Гады!»

Ваня выпил, фыркнул носом
И, занюхав дихлофосом,
Взяв «Столичную газету»,
Двинулся навстречу свету.
Все вокруг темно и сухо,
Прямо как у негра в ухе,
Лишь вдали в кустах сирени
Комары едят оленя.
Пару раз упав в канаву,
Перепутав лево-право,
Через час и четверть с лишним
Ваня на поляну вышел,
Где застыл как панк в измене
Видя Губина на сцене:
Как в неоновой рекламе,
Полыхая в морду Ване,
На ветвях во всей красе
Вис бюстгальтер № 7.
«Э…, - сказал Ванюша, - это
Смесь тротила с венигретом,
Штучка, подходящий номер,
Только где же все, что кроме…
Где-то здесь в степи безбрежной
Мерзнет девка без одежды.
От такой находки пользы
Как ежу от целлюлозы,
Лучше бы она забыла
Свитер, куртку иль бахилы,
Впрочем, зря бросаюсь вещью-
Коль ее хозяйку встречу,
Если недурна мордашкой
Можно с ней развлечься… в шашки!»

Час спустя, придя обратно,
Вспомнив маму многократно,
Ваня выдал старшим братьям
Все, что с детства знал о мате:
«Коль в степи хотел бы шляться,
Я бы был монгол-татарцем,
Мне с тобой, мерзляк глазастый,
Угораздило связаться,
Ты ведь, если выпьешь что-то –
Ноль мозгов, одна икота.
Вспомни, сам орал ведь пьяный:
«Эль Кравчук поет в «Нирване»,
а когда хлебнул чуть больше,
Что «Титаник» – фильм про Польшу!
Если ты еще когда-то
Спутаешь костер с закатом,
То научишься отменно
Жить без чашечек коленных!»
Гриша, впрочем, столько выдул –
Был мертвее Антарктиды,
Потому тирады Вани
Он оставил без вниманья.
Тот умолк, устав от речи,
И, умаявшись за вечер,
Рухнул в пыль дорог лицом
И уснул спокойным сном.

Утром в травяной постели
Смерти брат – синдром похмельный
Вызвал в трех героях наших
Мысль, что водка вам не каша.
Съев 2 пачки аспирина,
Путая «Роксет» со «Сплином»,
Пряча от прохожих лица,
Братья двинулись в столицу.
Описание их странствий
Мы, как пропаганду пьянства,
Что граничило с искусством
Лучше вообще опустим,
Словом, дней через 12,
Мимо рек, мостов и станций,
Сквозь пивных бутылок горы
Прибыли бродяги в город.

В этом городе столичном
Процветал такой обычай:
Если утром – День танкиста –
Нужно выпить граммов 300,
Если праздник Рыболова –
Не забыть отметить снова,
В день рожденья Робеспьера
Наливают в каждом сквере.
Коль набрался ты по-свински,
Хоть за Монику Левински,
То и тут назло невеждам,
Наш народ тебя поддержит.
Так что лежа или сидя,
Здесь давно привыкли видеть
Тротуары, парки, флаги,
Театры, площади, общаги,
Мотоциклы, лимузины,
Самолеты, мандарины,
Груши, памятники, трассы,
Книгу «Радость секса – в массы!»,
Платный кегельбан в трамваях,
Страусов в вороньих стаях
И заплыв в фонтане кролем –
Все (сквозь призму алкоголя).
Так что вид коней вальяжных,
Кроме брани трехэтажной
Вызвал в жизни лишь беседу:
«Что мы пили до обеда?»
Но в людских бурлящих кущах
Оказалось два непьющих,
И они в поту и в мыле,
Новость тут же раструбили.
Часом позже царь-диктатор,
Сняв на сутки кинотеатр,
Скрючившись в гипотенузу,
Ел в джакузи кукурузу.
Взяв початок номер 20,
Он устав в воде плескаться,
Летописцу молвил строго:
«Мир похож на осьминога…»,
Но закончить мысль монаршью,
Как и блюдо суши с фаршем,
Помешал, мелькнув у входа
Генерал, слуга народа.
Этот даже в детском саде
Вел специальные тетради,
Где записывал спросонок
Все, что слышал меж пеленок.
Вырос – активист, прилежный,
Школы гордость и надежда,
Шахматист, спортсмен, разрядник,
Стойкий будто «Медный всадник»,
И передовик учебы
(Сволочь - негде ставить пробы).
Хрюкнув преданно от счастья
На царево «Здрасьте, здрасьте...»,
Генерал полез в подмышку
И достал оттуда книжку:
«Стукачи о резидентах,
Песнях, водке и студентах».
Том восьмой, глава вторая:
«Полный беспредел в трамвае»
Содержание доноса
Венценосному барбосу
Я вам излагаю вкратце:
«Трое (может иностранцы)
На конях золотогривых
На бульваре пили пиво.
Видя это две старушки
Приняли за сабли кружки
И помчались с воплем диким:
«Люди добрые, Деникин!»
Люди, поняв с полуслова,
Что с рублем опять хреново,
Кинулись на пункт обмена
Сквозь дома, решетки, стены,
И трамвай, что в одночасье
Преградил дорогу массе,
Убран был довольно скоро
С рельсами и контролером
В направленьи неизвестном
Ходит слух, что он в Одессе,
Так что транспортное средство
Сперли как в борделе детство!
Царь задумавшись немного,
Влез в подштанники и тогу,
Закурил кальян с махоркой
И сказал скороговоркой:
«В гараже моем подземном
Зреет логово измены.
Если верить желтой прессе,
Трачу я на мерседесы
В среднем где-то треть бюджета
Европейского Совета,
Зря я что-ль скупал окольно
В государствах трех линкольны?!
Пусть гараж восьмиэтажный –
Так скажи ли, это важно,
Если пользы от постройки
Будто лысому от плойки!
Как подумаю, так плачу –
Ехать не на чем на дачу…
Что ж, боюсь, купить придется
Этих дохлых иноходцев,
Пусть они и не Феррари,
Все же хоть живые твари.
Кстати, нужен парень шустрый –
Протирать в конюшнях люстры,
И, проветривая стойло,
Подметать вельвет и войлок.

Указание тирана
Слуги выполнили рьяно –
Лошади и Ваня тут же
Привлеклись к почетной службе,
Но о том, как наш Ванюша
(Года два бузил в конюшне),
Как, с бюстгальтером накрытый,
Принят был за трансвестита,
Как спер Дуню по ошибке
Вместо Клаудии Шифер,
Как купался в самогоне.
Доказав, что «Г» не тонет –
Словом Вани приключенья
Вы прочтете в продолженьи.
          1.10.98г.



Часть 2

Спирт давно разлит в желудки,
Улетели в Ниццу утки,
Дети спят, ОМОН в дозоре,
Символ жизни на заборе,
Под мостом сидят бродяги,
Демонстрант стирает флаги,
Две старушки рвут афишу:
«Мою Раму! Хари Кришна!»,
В общежитии и в борделе
Тоже вроде все при деле.
Присказок, пожалуй, хватит –
Наша сказка дальше катит.

Чтоб не сдохнуть от безделья
Ваня водочных изделий
Средь маститых иноходцев
Выпил целые колодцы,
Дальше - больше, что ни сутки,
То барыги, проститутки,
Аспиранты, стриптизерши,
Продавцы носков и Поршей,
Массажистки в полотенцах,
Взвод курсантов – извращенцев,
Рекетиры, футболисты,
Воры, клуб танцоров твиста
И любителей балета
Там гуляли до рассвета.

Слух про пьяные авралы
Долетел до генерала,
И наш трезвенник в погонах,
Помрачнел черней вороны:
Ваня, думая про завтра,
Раздобыл у психиатра
Справку, что носил как орден:
«Тормоз – к армии не годен!»
Этим нервы он попортил
Целой офицерской роте,
Но особенно достала
Та бумажка генерала:
Коль его б спросили мненье –
Никакого нет сомненья,
Ваня б вместе с документом
Кончил жизнь в тазу с цементом.

Хуже всех напастей в мире,
Если враг – дурак в мундире,
Хоть в вооруженных силах,
Мыслей, сколько в кофе мыла,
Но и этого крахмала
Для военного – немало.
Так что наш герой угрюмый,
Месяц в бункере подумав,
Вспомнил фильм про Джеймса Бонда,
И, запасшись эхо-зондом,
Втихаря залез в конюшню
И залег под раскладушкой.

В полночь, вылив пиво в ясли,
Будучи как лошадь счастлив,
Ваня, взяв кастрюлю с водкой,
Вытащил свою находку
И задумался в печали -
Где же бродит эта краля?

Если б Ваниное ухо
Не было от пьянства глухо.
Он удар башкой об дышло
Обязательно б услышал.
«Да, - подумал наш военный, -
чтоб сдувать мне с водки пену!
Чтоб без всякого резона
Высидеть концерт Кобзона!!
Чтоб в Сибири в минус триста
Стать эксгибиционистом!!!
Ну, конец тебе, паскуда, –
Трансвеститов царь не любит!

Подождав, пока наш Ваня
Накрепко уснул в нирване,
С грацией слона в похмелье
Вылез он из-под постели,
Завернул в папаху лифчик
И к царю помчался лично.

Государь в тот день, зевая,
Ел на завтрак попугая,
Запеченного со шпротой
В правом ухе бегемота.
Рядом с ним премьер с супругой
Танцевали буги-вуги,
Разнося в царевой даче
Запах пота от Версаче.
Справа, то бишь из бассейна,,
Где штормил коньяк с портвейном,
С удочкой, ловя пираний,
Спал министр образованья,
Обнимая всю в салате,
Мисс Белибердинск в халате.

Бросив костью в глаз павлину,
Недовольно хрюкнув (мимо),
Царь сказал, взяв сырник к чаю:
«Что ль начать войну с Китаем?»
Впрочем к счастью для китайцев
Рысью выпившего зайца,
Что с утра не похмелялся,
Генерал к нему примчался,
И сказал, борясь с отдышкой:
«Государь, конюшне крышка!»
После, опершись на принтер,
Наш бочкообразный спринтер,
Сняв с себя планшет и кеды,
Смог продолжить нить беседы:

«Прошлым утром, спозаранку,
Еду, значит, я на танке
И прокалываю шину.
Ну, решил, раз нет машины,
То картошку (ехал с дачи)
Я пока у Вани спрячу.
Как зашел к нему в конюшню –
Аж погонам стало душно:
В бальной пачке, будто фея
(генерал махнул трофеем)
Ваня с Пенкиным в обнимку
На столе плясал лезгинку,
Призывая пить до свинства
Сексуальные меньшинства.
Там гуляющих дебилов
Человек пятьсот так было,
Задавал же тон на танцах
Тренер «Спартака» Романцев…
В общем, Ваню, извините,
Нужно бросить голым в Припять,
Чтобы сгинуло до срока
Это в ней дитя порока!»
Царь, представив это в лицах,
Перепутал сок с горчицей,
Что ему, увы, нимало
Настроенья не подняло.
Отпихнув ведро с форелью,
В руку он схватил гантели
И помчался с этой «гирей»
Делать Ване харакири.
Главный конюх в это время
Мирно спал, зарывшись в сене,
Видя сон, что моет рамы
Он на окнах женской бани.
Впрочем, сны куда-то делись
От удара правой в челюсть,
И, вскочив с испугу, Ваня
Увидал царя в пижаме.
«Ну, - сказал монарх, скривившись, -
Уж не знаю, как так вышло,
Только вижу, в самом деле
На груди змею мы грели.
Ты уж не взыщи, Ванюша,
Буду бить, как Тайсон грушу,
Потому что морда ваша
В синяках намного краше.
После со своею харей
Едешь Ваня в Калахари,
Где продолжить можешь пляски
Хоть с сами М.М.Поплавским…»

Из царева монолога
Ваня смог понять немного,
Но когда допер – сознаюсь,
Отрезвел как Микки Маус.
Опознав свою потерю
(Царь разок помог гантелей),
Ваня в смене ориентаций
Отказался сознаваться.
Наконец, совсем охрипнув,
Пнув флакон с древесным спиртом,
Помянув недобро маму,
Царь, кряхтя, сказал Ивану:
- Если, Ваня, эту штучку
Вправду ты нашел в колючках,
А не у себя в комоде –
Где-то и хозяйка бродит.
Потому к тебе есть дело –
Максимум через неделю
Лифчик я решил, хоть тресни,
Застегнуть на прежнем месте.
И гляди, притащишь мымру –
Как жираф на льдине вымрешь,
Хоть и пью я на ночь мяту –
Нервы тоже не канаты.»

Царь ушел, Иван с досады
Вырезал на стойле «Гады»,
В люстру запустил подпругой
И пошел реветь белугой.
Впрочем, насладиться горем
Ване помешали вскоре –
По спине его немытой
Кто-то постучал копытом,
«Что ж, - сказал ишак со вздохом, -
В общем, все не так уж  плохо,
Ты ведь Ваня мог бы спьяну
Раздобыть трусы Зидана.
Справедливости же ради
Генерал был близок к правде.
Впрочем, ладно – сложим песню
Про талант на ровном месте
Отыскать себе проблемы
Позже (поджимает время),
Гуталином чисти тапки,
Собирай штаны, перчатки,
Нафтизин (вдруг схватит насморк),
Плавки, заграничный паспорт.
Ехать нам аж до Парижа…
Что застыл? Живее, рыжий!»
Вскоре жители Берлина
Наблюдать могли картину –
С воплем, уханьем и свистом
Наш ишак, неся туриста,
С криком: «Ваня, Глянь на Мальту!»
Делал над рейхстагом сальто,
И взмывал, летя к Дунаю,
Между делом окуная
Ваню, замершего в трансе
В безвоздушное пространство.
Ближе к ночи над Парижем
Он спикировал пониже
И, поймав попутный ветер,
Отразившись в лунном свете,
Мордой, что и вспомнить страшно,
Сел на Эйфелеву башню,
Где устало Ваню скинув,
Смачно закурил «Demidoff».
«Ну,- промолвил грустно Ваня, -
Чтоб ты сдох, горбатый планер!
Чтоб тебе, летящий трактор,
Сыпали в селедку сахар!
Чтоб курить тебе, зараза,
У плиты с открытым газом!
Подожди чуть-чуть, мошенник,
Оклемаюсь – дам по шее!
«Ты,- сказал ишак с укором, -
Брось привычку есть как боров,
Ведь тебя с твоею харей
Видно на любом радаре.
Ждать же от тебя «спасибо» -
Что удить в сортире рыбу,
Так что, думаю, мы смело
Перейдем от трепа к делу:
Здесь почти что всю неделю
Разные фотомодели
Бродят в полуголом виде.
Вот на них и можно видеть,
Коль не пятиться на ноги,
То, что ты нашел в дороге.
Так что завтра утром сразу
Ловишь первую заразу,
Что подходит по объему-
И быстрей несемся к дому:
У меня  там под корытом
Было кое-что зарыто,
И боюсь, пока здесь буду –
Выпьют и сдадут посуду.»

Порешив вопросы, оба
Принялись бросать беззлобно
С башни семечки арбуза
В плешь гуляющим французам.
Вскоре рассвело. Докушав
На десерт пюре с лягушкой,
Дамы, в руки взяв корзины,
Кинулись по магазинам,
Так что стало парижанок
Больше, чем в лесу поганок.
Ване, впрочем, мало проку:
В этом девичьем потоке
Было столько же красивых,
Сколько груш растет на ивах.
Ваня закурил с испугу
И сказал тоскливо другу,
Выдохнув с полтучи дыма:
«Не Париж – парад кикимор!
Коль доставим государю
(Чтоб он съел омлет с кураре!)
Мы одно из этих чучел –
Точно по башке получим,
Лучше нам с тобою б было
Взять в Египте крокодила.»
Что хотел ответить Ване,
Скрытому в марихуане,
Наш ишак в небесной сини –
Это тайна и поныне,
Ибо вдруг в толпе прохожих
Разглядел он ту, что схожа
На предмет царевой страсти
Каждой, извиняюсь, частью.
Как шахтер сжимает кирку,
Ваню он схватил за шкирку
И со свистом оголтело
Ринулся за женским телом.

Тело толком не успело
Разобраться, что за дело,
Как уже в объятьях Вани
Мчалось в сторону Казани.
«Вот, - сказал ишак, чихая, -
Зря, ты Вань, французов хаял,
Хоть пришлось с тобой галопом
Нам промчаться пол Европы,
Где бы ты такую кралю
Отыскал на сеновале?

Тут ажурное созданье,
Медленно придя в сознанье
Ваню двинуло по носу,
Чуть в Германию не сбросив,
Пнуло каблуком ворону
И сказало нежным тоном:
«Коль глупее встречу чурку,
Чем вот эти два придурка,
То даю зарок отныне
Выучить санскрит с латынью.
Так как вижу по эскорту –
Интеллект лица не портил,
То показываю паспорт –
Дуня Бубликова, Фастов.
С детских лет зубрила в школе
Я французские глаголы.
Год учила «Марсельезу»,
Думала в Париж пролезу,
И хоть поживу в довольстве
Переводчицей в посольстве.
Лишь с моим везеньем редким,
Жизнь, потратив на конспекты,
Через сутки можно было
Встретить этих двух дебилов.»

«М-да, - Иван промолвил мрачно, -
Ну, ишак, смотри - поплачешь.
Я не я, коль ты, скотина,
Не помоешь все машины.
Что ж до Дуниного горя -
Извините, I am sorry,
И кончай, подруга, злиться –
Скоро будешь ты царицей!»

В общем, два хмыря с девицей
Скоро прибыли в столицу,
Дуню Бубликову сдали
Адъютантам генерала
И отправились лениво
Заливать усталость пивом
Дуню, нарядивши скоро
В очень мини от Диора,
Государевы лакеи
Провели к царю скорее.
Государь в тот день, ругаясь,
Ел филе из птицы страус.
Но увидев нашу Дуню –
Чуть в компот лицом не клюнул.
Мигом выбравшись из кресла,
Он примчался к Дуне резво
И промолвил с придыханьем
«Царь! Пошли скорее в спальню.»
Дуня отхлебнула «Пепси»,
Выражая видом скепсис,
Залихватски съела «Орбит»
И промолвила со скорбью:
«Если вы решили стойко
Довести вопрос до койки,
Я совет бы дать хотела
Сделать пересадку тела.
Хоть считать мне неохота,
Только вижу я на фото,
Что висит у вас за троном,
Вы – и молодой Буденный…
Так что, ты вертись, как хочешь,
Но сумей до брачной ночи
Нарастить мускулатуру,
Так как эта - на смех курам!»
«Тьфу, - ответил царь сердито, -
Быть-таки Ивану битым,
Будет конюх в голом виде
Сеять брюкву в Антарктиде.
Что же до мускулатуры –
То сама подумай, дура –
Вряд ли стать мне культуристом,
Ведь еще назад лет тридцать
На симпозиуме в Чили
Доктора мне запретили
Поднимать как ветерану,
Что-то тяжелей стакана…»

«Что ж,- сказала льстиво Дуня, -
Хорошо, что сердцем юны,
Но боюсь, качанье пресса
Может стать последним стрессом…
Впрочем, горя в этом мало –
Помню где-то я читала,
Что любую хворь прогонит
Враз купанье в самогоне.
Сделать это очень просто –
Утром, завернувшись в простынь,
Нужно, улыбаясь чаще,
Прыгнуть в самогон кипящий,
Если плавать осторожно –
Лет под сорок сбросить можно,
Да, чуть было не забыла –
После вымыть уши мылом.»

Царь подумал так и этак –
Вроде вариантов нету,
Хоть он в это и не верил –
Если, по словам мегеры,
Водка лечит от уродства –
Плавать все-таки придется.
Побродив часок в терзаньях,
Он внезапно вспомнил Ваню.
Выпил с радости кефира
И велел вещать в эфире:
«За служение Отчизне
В деле царской личной жизни
Широко известный Ваня
Награждается купаньем
Завтра в час и две минуты
В самогоне. Будет круто.
Отпевание героя –
Послезавтра, под горою!!!»

Услыхав такую новость,
Ваня чуть не лег под поезд.
Благо мысль о скором морге
Перебил ишак в восторге:
«Хоть я спорить не любитель,
Ставлю рубль – тебе учитель
Часто повторял сурово:
«Ваня, сдохнешь от спиртного!»
В общем, есть у нас задачка –
Либо белая горячка,
Либо вместе можем смыться
За Китайскую границу,
Шансов там найти кого-то –
Как в Сибири бегемота…»

Ваня почесал в затылке,
Челюстью открыл бутылку,
Отхлебнул и, крякнув жутко,
Ишаку ответил: «Дудки!
У меня в Китае, иша,
От тоски поедет крыша,
Лучше здесь умру с улыбкой
От любимого напитка.
Пусть нырну не больше раза –
Все же хоть и по приказу
Этого царя–урода
Воплощу мечту народа.»

«Да, - сказал ишак сердечно, -
знал я дураков, конечно,
Но твой случай, если честно,
Медицине не известен.
Ты герой! Брильянт в навозе!
Богатырь! Поэма в прозе!
Наша гордость! Гений! Рыцарь!
Чтоб те завтра утопиться!»

Утро вскоре наступило.
Вынув мелочь из копилок,
Двинулись людские массы
Покупать билеты в кассу.

Царь, от радости потея,
Видя, что его затея
Вроде бы идет отлично
Сдал в прокат бассейн свой личный.
Называлось представленье:
«СОЛО ПЬЯНОГО ТЮЛЕНЯ –
Ваня тонет в главной роли
Вольным стилем в алкоголе!»
Словом, к часу на трибуне
Негде было даже плюнуть,
Крики «Браво!», песни, флаги –
Все, как при любом аншлаге.
Вот забили барабаны
И из душевой Ивана
Под гремящий шум оваций
Стража выгнала купаться.
Оглянулся он тоскливо –
Вот ишак с бутылкой пива,
Генерал (побрился даже),
Дуня Бубликова вяжет,
Царь со скипетром в короне
Тихо ерзает на троне –
В общем люди сбились в группу,
Ждут обещанного трупа.
Чтоб не нагнетать интригу,
Показал им Ваня фигу,
Разбежался и с трамплина
Он нырнул в бассейн дельфином.
 
Происшедшее позднее
Изучалось в ассамблеях,
И ученые светила
Мысль такая посетила:
«Если человек, как Ваня,
Разве что не спал в стакане,
То позднее даже щелочь
Не возьмет такую сволочь!»
А произошло такое:
Ваня, впав в синдром запоя,
На глазах у очевидцев
Пил и все не мог напиться.
Так и плавал он, вихляя,
Кроле-брассо-баттерфляем,
Приведя весь нижний сектор
В состояние аффекта.
Наконец подплыл он к бровке
(После пятой стометровки),
Вылез, скушал пару вафель
И упал лицом на кафель.
Дуня бросила вязанье,
Нежно глянула на Ваню
И сказала с гордой миной:
«Вот он! Эталон мужчины.
Как разбудите дебила –
Сразу же намажьте мылом.»

В это самое мгновенье
Осознав, что погруженье
В спирто-водочное зелье
Чревато лишь похмельем,
Государь взревел от злости
И, гремя берцовой костью,
На лице храня обиду,
Подбежал к бассейну с видом
Очумевшего пингвина
И, визжа, упал в пучину.
С той поры царя-тирана,
Злого недруга Ивана,
В трезвом или пьяном виде
Более никто не видел.
По словам одной гадалки –
Он живет на дне с русалкой,
В полнолунье выплывая
Покататься на трамвае.
Дескать «Г» нигде не тонет,
Но, сдается, бабка гонит.

Через сутки на банкете,
Гибель царскую отметив,
Наш народ, придя в сознанье,
Выбрал государем Ваню.
Тот, не протрезвевши, сразу
Начал издавать указы:
Генерал в тайгу был сослан,
Подстригать фигурно сосны,
И всю жизнь под страхом плетки,
Ежечасно бить чечетку.
Братьям Ваня дал заданье
Выкопать метро в Рязани,
Ишаку по старой дружбе
Подарил вагон ватрушек,
Дуне – сорок новых платьев
(Здесь герой уснул в салате
не докушав голубец)
И пришел всему

К О Н Е Ц!

27.12.2000